Как пишут пиарщики, отправной точкой события стал роман Александры Шалашовой «Камни поют», отмеченный II Премией Художественного театра. Книга «о сложных и травмирующих» отношениях преподавателя и ученика и сложностях жизненного выбора — материал более чем актуальный. Тренд «травма — рана — автофикшен» бьет рекорды. Гости услышали читки-этюды в исполнении актеров Мастерской Виктора Рыжакова, диспуты об искусственном интеллекте и концерт группы «Море ждет». Вроде все классно. Но почему-то на такие мероприятия ходит публика в основном молодая и имеющая маломальское отношение к проекту. Не столь продвинутое большинство по-прежнему предпочитает классику — уже не «Грозу», а каких-нибудь «Карамазовых», «Зойкину квартиру», а то и «доисторическую» оперу вроде «Аиды».
Что не так с современной прозой в театре? Писатели, которых все-таки ставят, как правило, объясняют нелюбовь театра к книжным новинкам осторожностью администрации. Рисковать никто не хочет, публика идет на то, что знает, да и мало ли чего этот современный автор учудит. Как пошутил худрук Театра Маяковского и вдохновитель подкаста «Современная проза в театре» Егор Перегудин — «Живого автора не любит никто». А еще автор может не понять, что перевод его произведения на язык сцены — это уже самоценное произведение, а посему начать «душнить»: «Вы должны прописать реплики моих персонажей». Но это лирика. Как известно, в театре, особенно современном, слова не несут основной смысловой нагрузки. Воздействие на зрителя достигается за счет синтеза художественных средств — звука, цвета, темпоритма. Кроме того, процветание режиссерского театра ознаменовало собой весь ХХ век и продолжается по сей день. Мы не сразу вспомним, какой он там «художественный-академический», но знаем театр Валерия Фокина, Льва Додина, Юрия Бутусова, Генриетты Яновской, Сергея Женовача, Григория Козлова, Константина Богомолова. А кто вообще видел «Вишневый сад» Чехова, а не фантазии Станиславского, Луи Барро, Коршуноваса с Ниной в кожаных шортах и Аркадиной в рваных джинсах?.. У меня из головы не идет «Вишневый сад» японского концептуалиста Мотои Миуры, где Раневская, Гаев, Варя и Аня на протяжении всего действа сидели, изображая иероглиф «Лэ», а Лопахин прыгал вокруг них на костыле, как на деревянной лошадке. Консервативный читатель должен сейчас возмутиться — «Ну и уродуйте современных писак». Но парадокс в том, что «живых авторов» ставят бережнее в отношении первоисточника. Все же знают, о чем «Гроза», а вот о чем «Лавр» Водолазкина или «Калечина-Малечина» Некрасовой, или «Человек из Подольска» Данилова — надо рассказывать…
