Вера Степанова закончила школу с золотой медалью, однако была проблема – это была деревенская школа. И, когда она приехала поступать в институт, то все что ей нужно было, это пройти собеседование. Она даже экзамен вступительный могла не сдавать, как медалистка. Вера не прошла собеседование. Вот понимаете разницу в мышлении деревенского человека и городского, все то, что просто и понятно для деревенских, городскому темный лес, и наоборот.
— Не, а ну а что за дурацкие вопросы они задают, я даже смысл не понимаю, я слов таких даже не знаю, откуда я знаю, как я буду относиться к конфр… как там ее, этой самой тации… — Рыдала уже дома Вера.
— Я им так и сказала, вот когда заболею, тогда я и буду думать, как отношусь.
Вера никуда не поступила, а что делать в деревне? Идти работать дояркой, и это, слава богу, что еще есть ферма и коровники, а в других деревнях и этого нет. Вот и получилось, что золотая медалистка школы пошла на ферму, коров за титьки дергать.
Как-то довольно быстро Вера снюхалась с Васькой, трактористом, и как водится, забеременела. И как водится, Васька ее бросил. Обыкновенная деревенская история, у нас таких по району видимо-невидимо.
Родила Вера девочку, на Ваську обиду не держала, даже иногда разрешала Аленке бегать к Васькиным родителям. Все-таки бабушка и дедушка, авось клубникой угостят, даже, может, когда денежку дадут.
В деревне все и всё всегда знают, ничего тут не скроешь. Все и без того знали, что у Веры дочка от Васьки тракториста. Ваське как-то в принципе пофиг было, ну дочка и дочка.
— Вон моя побежала, ох и егоза! – Говорил, бывало, Васька, сидя с мужиками вечером на завалинке.
— К Вере не тянет? А то, может, вернешься? — Спрашивали деревенские.
— Чтоб потом еще одна егоза по деревне бегала, и все говорили, что моя? Нет уж, мужики, хватит с меня одного приплода. У меня паспорт чистый, ни на ком не женатый, вот пусть таким и останется. – Отвечал Васька.
— А что, есть сомнения, что это не твоя? — Спрашивали мужики.
— Мужики, ну что за допросы! Уверенности никогда нет. Вот вы уверены, что у вас свои дома по лавкам сидят, а? То-тоже. Ты удовольствие получаешь одно время, а тебе дитё через девять месяцев приносят, и говорят, что твое. А кто его на самом деле знает? И да, я вот не уверен, да и вообще Вера сама по себе, мне не нравится. — отвечал Васька, и так до следующего раза.
Пройдет неделя, может месяц, и опять Васька на завалинке скажет вечером «Вон моя егоза побежала», и весь разговор, от и до, повторялся снова. Вот так и жили в деревне, такие вот были развлечения.
Вера вроде как тоже смирилась. Да и бог с ним, что не поступила. Никому еще это образование счастья не прибавило. Это же страшно представить: 5 лет над книжками корпеть. Пять лет, это если она сейчас снова поступать надумает, то институт в 25 закончит. Господи, да гори оно ясным пламенем! В 25 Вера представляла себя уже старухой, ну если не старухой, то взрослой тёткой. Оно ей надо?!
«Зато, вон дочурка какая подрастает, любо-дорого смотреть, вся в мать: и красивая, и веселая. Голосистая, может в клуб удастся пристроить, в хор. Когда подрастет, по району поездит, а там, глядишь, кто заметит и возьмут в Москву, тогда и по стране покатается, с ее-то голосищем!», думала Вера. «А то может, и заграницей петь будет…». От таких мечтаний у Веры аж сердце захватывало. «Ах, только бы по осени в клуб взяли, в хор» — думала она.
И так, может быть, оно и было бы, если бы Вера не встретила Павла.
Встретила и влюбилась по самые уши, как кошка – далеко, надолго и безвозвратно. О таких чувствах с Васькой она и не мечтала. «Вот она какая, настоящая любовь!» — думала Вера и витала в облаках.
А может быть все и вправду было очень хорошо, и вправду сложилось бы так, как мечтала Вера — Павел как раз был новым заведующим клубом. Его сюда из района прислали, вроде как на повышение, а в то же время с глаз долой, и подальше от начальства. У него там конфликт какой-то вышел, в общем он предпочитал не распространяться.
Поженились они как раз осенью, свадьбу сыграли не очень пышную, оно и понятно, Вера, вроде как, уже товар не первой свежести, вон доказательство по деревне бегает. И всё бы ничего, да вот только, с первого дня совместной жизни Павел невзлюбил Алёнку, вот не лежала у него душа к чужому ребенку. Он, конечно, как человек цивилизованный, старался никак не показывать свое неприятие, но Вера, как мать, чувствовала, что что-то не так.
Павел вдруг просто перестал замечать девочку, он не разговаривал с ней, не сидел за одним столом. Как только Алена появлялась в поле зрения, Павел просто вставал, и выходил, либо из комнаты, либо из-за стола. Мог даже просто не доесть, и уйти, как только Аленка забегала на кухню и садилась за стол. Бывало, смотрел телевизор, а девочка зайдет в комнату, присядет на диван, так вот каким бы интересным не было кино, или передача, Павел вставал, и молча выходил.
— Что происходит? — Спросила как-то Вера.
— А что происходит? — Павел сделал вид, что не понимает.
— Что у тебя с моей дочкой? — спросила Вера в лоб.
— С твоей дочкой? А что у меня с ней? — Павел продолжал делать вид, что не понимает.
— Почему ты всегда уходишь, когда она заходит комнату? – Продолжала свой допрос Вера.
— Я думаю, это просто совпадение, — сказал Павел.
— Но я… — начала была Вера.
— Это просто совпадение. — повторил Павел четким и хорошо поставленным голосом, словно ведущий мероприятия, не зря же он был работником культуры.
— Хорошо. — Сказала Вера и пошла стирать, хотя в принципе, она и не собиралась. Женщина стирала, стирала, и, прямо вот, не могла остановиться.
Очнулась и пришла в себя, когда у нее уже белье было дома перестирано и даже чистое, по второму кругу. Что это было, она так и не поняла. С тех пор стала не то, чтобы побаиваться Павла, но предпочитала с ним не спорить. Она не знала, был ли он той причиной, что у нее случился прямо какой-то приступ золушки, что она стирала, как заведенная. Раньше с ней такого не было.
Подруги рассказывали, что когда с мужем ссорятся, то только уборкой и спасаются. Надо же куда-то энергию девать, а иначе пришлось бы крушить все вокруг. Одна рассказала, что тоже в себя пришла после крупного скандала с мужем, только когда уже по третьему разу начала пол в доме мыть.
Вера старалась больше не спорить с Павлом, однако ей продолжало не нравится то, что происходило между ним с дочерью, а точнее что вообще ничего не происходило.
И вдруг, совсем неожиданно Аленка умерла. Вот так тихо и спокойно, на ровном месте. Вера просто не могла ее разбудить. Утром девочка долго не вставала, обычно первой начинала бегать по дому. Вера решила, что девочка заболела, когда вошла к ней в комнату, то просто обнаружила, что она лежит и не дышит.
Конечно, вызвали скорую, но врачи лишь покачали головами. Павел поддерживал жену, всегда был рядом.
Алену стали хоронить как положено, на третий день. Все это время Вера пребывала словно в каком-то анабиозе. Душа просто рвалась наружу из скованного тела. Она хотела орать и рыдать, рвать все перед собой, она так и не понимала, что случилось. Ну вот как может здоровый ребенок умереть на ровном месте?
Она хотела схватить свою девочку и трясти, не переставая, пока та не очнется, и просто кричать, не переставая ее имя звать, и звать свою дочь, пока она не услышит. А вместо того и не могла произнести ни слова, даже губами пошевелить могла еле-еле.
Люди решили, что у нее шок. На кладбище, во время похорон, Вера еле стояла на ногах, и вдруг люди услышали какую-то песню — это пела Вера.
Единственное, что она могла произнести сейчас, была колыбельная песня, та самая которую ей пела ее мать, которую она пела в детстве своей Алёнке. Слова этой песни передавались из поколения в поколение в семье Веры.
И в то же мгновение, отчим Аленки выхватил молоток, и кинулся закрывать крышку гроба, заколачивать её гвоздями. А песня послышалось громче, она доносилась уже из самого гроба.
Это пела Алёнка, она отозвалась на голос матери!
Павла схватили, оттащили от гроба, крышку вскрыли, а девочка оказалась жива!
Тут с Веры словно спало оцепенение. Она огляделась по сторонам, увидела лопату, схватила, да как огреет ею Павла по хребтине!
Как оказалась, он обладал гипнозом, и прежде, чем его направили сюда, пользовался своим даром в личных целях, поэтому и отправили подальше, в деревню. Это он загипнотизировал Алёну, внушив ей, что она должна заснуть очень крепко. Он же и врачей скорой помощи загипнотизировал, чтобы они подписали бумаги. Вся бригада даже не помнила, что приезжала на этот вызов, но и Веру он тоже держал под гипнозом с момента той бешеной стирки.
Таким образом, негодяй хотел избавиться от девочки, которая ему не нравилась.
Арестовать Павла не удалось — он просто внушил милиционеру, что тот должен его отпустить.
Негодяй бежал, и больше не возвращался в деревню.
Вера в скором времени вышла замуж за Ваську. Теперь у Алёнки был ещё и братик и сестричка.
Васька, сидя вечером на завалинке, бывало, говорил:
— Вон мои бегут, наверное, мамка послала на ужин звать.
И больше уже никто не задавал трактористу неудобных вопросов, а что задавать, и так все ясно: любовь она такая, бывает, что приходит, потом уходит, а потом снова накатывает и в плен берет.
