«Не все могут вынести смерти людей, с которыми ты сегодня живешь вместе в одном окопе и ешь одной ложкой, а завтра видишь их убитыми. Это бьет по психическому состоянию. К счастью, я выдержал». Ветеран СВО Дмитрий Протопопов рассказал газете ВЗГЛЯД, как опыт спецоперации влияет на его жизнь сегодня.
Житель Свердловской области Дмитрий Протопопов в сентябре 2022 года после объявления частичной мобилизации решил отправиться на фронт добровольцем, сказав родным, что его вызвали по повестке. В интервью газете ВЗГЛЯД от рассказал, как менялись его взгляды до и после попадания на фронт и как он смотрит на жизнь после возвращения с передовой.
ВЗГЛЯД: Дмитрий, чем вы занимались до начала СВО?
Дмитрий Протопопов: Работал слесарем на тяжелом производстве Нижнетагильского металлургического комбината (НТМК). Я человек не военный – проходил только срочную службу в армии, в ВДВ. Поэтому до начала частичной мобилизации в сентябре 2022 года не понимал ни простых людей, ни профессиональных военных, которые добровольцами отправлялись на СВО. Хотя, конечно, задолго до того было видно, что ситуация на Украине требует решительных действий. Но когда руководством страны была объявлена мобилизация, в голове все сложилось. Я принял решение пойти на СВО добровольцем.
ВЗГЛЯД: Но при этом вы не получали повестку? Могли и не идти, строго говоря?
Д. П.: Нет, повестку не получал. Просто мобилизация показала мне, что пора идти помогать Родине. Я тоже задавал тогда себе вопрос – зачем ехать? И в ответ в голове крутилась фраза, девиз ВДВ: «Никто, кроме нас». И сейчас прекрасно понимаю, что по-другому тогда поступить бы не смог.
ВЗГЛЯД: Страха не было?
Д. П.: Я еще не в полной мере осознавал, куда иду – так что нет, не было. Разве что небольшие сомнения, так как незадолго до этих событий у меня родился ребенок.
ВЗГЛЯД: А жена как отреагировала на ваше решение?
Д. П. Я ей не сразу признался в том, что иду подписывать контракт. Чтобы ей легче было, сначала сказал, что меня мобилизовали. Поэтому ей пришлось смириться – что поделать, если мобилизация?
ВЗГЛЯД: Куда попали после подписания контракта?
Д. П.: Меня направили в 331-й гвардейский парашютно-десантный полк. Еще во время срочной службы я получил специальность «замкомандира боевой машины, наводчик-оператор», и при подписании контракта меня приняли по этой же специальности.
Однако на БМД [Боевая машина десантная – прим. ВЗГЛЯД] я не попал – в то время на передовой требовались другие специалисты. Фактически я был стрелком пулемета «Корд» и помощником гранатометчика. Хотя мне довелось работать не только с ним. Нас обучали всему: бойцы должны быть абсолютно взаимозаменяемыми, чтобы в случае необходимости встать на позицию с любым оружием.
ВЗГЛЯД: Где вам пришлось воевать?
Д. П.: Сначала нашу часть поставили на Херсонское направление, на правый берег Днепра. Вырыли окопы и удерживали позиции. Меньше километра было до противника.
Потом, уже в январе 2023 года, нас перевели под Луганск, город Кременная – и буквально на четвертый день после этого я получил ранение, после которого больше в зону боевых действий не возвращался.
ВЗГЛЯД: Как это произошло?
Д. П.: Противник вел минометный обстрел, мина упала в трех метрах от меня.
Мне в голову попало восемь осколков. Потом оказалось, что один из осколков попал мне в мозг, и врачи говорили, что у меня нет шансов выжить…
До пункта эвакуации я добрался своими ногами, а дальше – не знаю, потому что в тот момент я потерял сознание и очнулся только через две недели в ростовском госпитале. На тот момент мне уже провели операцию, удалили большую часть осколков. Из Ростова-на-Дону меня отправили в московский госпиталь им. Вишневского, потом в Красноярск, на реабилитацию. Из армии меня уволили почти через год, 1 января 2024 года.
ВЗГЛЯД: Процесс лечения, реабилитации и увольнения из армии занял почти год. Почему так долго? Оформление документов и положенных выплат проходило без проблем?
Д. П.: Был долгий период лечения. На лоб нужно было ставить специальную пластину. Провели серию операций.
Кроме того, были проблемы со справками за ранение. Они очень долго шли по почте в военную часть. Если выплату за ранение я получил летом, то выплату по страховке ждал целый год. У нас на весь Нижний Тагил один военкомат, и туда поступает очень много заявок – сотрудники не успевают.
ВЗГЛЯД: Чувствуете, что смогли восстановиться?
Д. П.: До конца уже не восстановиться, но состояние приемлемое. Я самостоятельный, помощь других лиц мне не требуется. Получил военную пенсию и инвалидность третьей группы, врачи даже разрешили немного заниматься спортом.
ВЗГЛЯД: Воспоминания о пережитом тревожат?
Д. П.: Самое тяжелое – смерти людей, вместе с которыми сегодня ты живешь в одном окопе и ешь одной ложкой, а завтра видишь их убитыми. Это сильно бьет по психическому состоянию. Некоторые люди, фигурально говоря, от этого просто сходят с ума. К счастью, я это выдержал.
ВЗГЛЯД: А за психологической помощью обращались?
Д. П.: Курс психотерапии – обязательное условие для всех военнослужащих во время реабилитации. Со мной психологи проводили консультации, но в итоге пришли к выводу, что состояние у меня нормальное. И после возвращения домой у меня не было каких-то кризисов. Вокруг меня жена, ребенок, родные, они поддерживают.
Более того, многие отмечают, что после возвращения домой я стал менее эмоциональным, стал даже спокойнее относиться к жизни. Но война мне до сих пор иногда снится. Что сказать – это был страшный, тяжелый опыт.
ВЗГЛЯД: Не жалеете о пережитом?
Д. П.: Ни в коем случае. Во-первых, у меня появились боевые товарищи. Некоторые из тех, кто со мной подписывал контракт, тоже, получив ранения, уже вернулись домой. Некоторые лечатся. Мы вместе собираемся, общаемся, дружим. А некоторая часть сослуживцев до сих пор принимает участие в СВО, с ними тоже поддерживаю контакт.
Во-вторых, я воспринимаю прошедшее как положительный и нужный мужчине опыт. Опыт, который дал мне возможности, которых у меня раньше не было.
ВЗГЛЯД: Какие это возможности?
Д. П.: На заводе, где я раньше работал, мне больше нельзя трудиться по прежней специальности – из-за черепно-мозговой травмы противопоказаны тяжелые нагрузки. По совету моего куратора из фонда «Защитники Отечества» решил получить высшее образование. По квоте для ветеранов СВО поступил в Нижнетагильский социально-педагогический институт, после его окончания могу быть преподавателем предмета «Основы безопасности и защиты Родины» (ОБЗР).
Еще состою в группе ветеранов Воздушно-десантных войск – мы вместе с товарищами работаем со школьниками, занимаемся патриотическим воспитанием детей. Ездим на мероприятия, проводим в школах уроки мужества, организуем военно-спортивные игры «Зарница». Общение с детьми мне приятно и привычно.
На эту тему Ветеран СВО Кузинков: После фронта в лес уже не пойду, но внутри у меня поменялись жизненные ценности Ветеран СВО Даниил Гладушевский: Мне достался тяжелый крест. Ног нет, но руки-то есть Ветеран СВО: Много было случаев, когда жизнь висела на волоске
Ну и, конечно, местное отделение фонда «Защитники Отечества» с нами, ветеранами, постоянно на связи, чем-то занимают нас, отвлекают от рутины. Меня регулярно вызывают на реабилитацию в санатории, госпитали. Недавно, например, предложили съездить в Москву на «Абилимпикс».
ВЗГЛЯД: Чемпионат по профессиональному мастерству для людей с инвалидностью?
Д. П.: Да. Возможность показать, что инвалидность – это не приговор, что инвалиды могут жить полноценной жизнью. Я представлял свой регион в компетенции «Слесарное дело», так как до этого я работал слесарем.
ВЗГЛЯД: Как люди вокруг относятся к вашему военному опыту?
Д. П.: Мужчины благодарят за службу и желают здоровья. Семья поддерживает. Мой отец гордится своим сыном. Женщины, правда, иногда говорили – мол, зачем ты пошел добровольцем, тебя же никто не просил… Но по большому счету все относятся с уважением и гордятся, что среди их знакомых есть человек, который в нужную минуту с оружием в руках встал на защиту Родины.
ВЗГЛЯД: Ваш рецепт успешного возвращения к мирной жизни?
Д. П.: Какие бы проблемы ни случились, нужно быть в кругу семьи и близких, которые тебя поддержат. Помогут и финансово, и физически, и эмоционально – это самое главное.
