— Сергей Кужугетович, спасибо большое, что Вы нашли время в вашем напряженном графике для того, чтобы ответить на наши вопросы. Вопросов, конечно, очень много. В целом и по специальной военной операции, и по обстановке в Вооруженных силах. Я бы начал с прошлого года, с широкоразрекламированного украинского контрнаступления, которое, как известно, провалилось. Могли бы Вы дать Вашу оценку, что стало главной причиной провала этого контрнаступления?
— Вы знаете, сегодня, конечно, можно говорить с таким оптимизмом, как говорится широкоразрекламированным. На самом деле ситуация развивалась следующим образом. У нас в начале прошлого года Генеральным штабом, всеми видами разведки была вскрыта информация о том, что готовится серьезное контрнаступление. Под словом «серьезное» мы понимаем, когда это не 100, не 200 человек, когда это была группировка почти 160 тыс., если говорить точнее, то 110 батальонов, то есть 30 батальонов почти в резерве, 800 танков, почти 150 авиационных средств — самолетов и вертолетов, более 2,5 тыс. бронетехники. Естественно, поняв, что готовится такая группировка, были введены в действие все виды разведки — это и космос, и электронная разведка, и глубинная разведка, и войсковая разведка, и все, что связано с контролем за транспортными средствами, за передвижением морских и железнодорожных судов. В этом момент надо было понять, что же к этому моменту, и когда этот момент наступит, по концентрации всех необходимых сил противника. Силы, я уже перечислил, какие они предполагали сосредоточить.
Вторая задача, которая стояла, с учетом анализов, опять же, Генеральным штабом всех полученных от разведки данных, понять, где, в каком месте наступление будет. И, соответственно, нужно будет подготовиться к нему, сосредоточить там наши силы и сделать это все. Понимая, что мы не можем тратить время на ожидание, пока мы разведаем все направления, президентом было принято решение создать глубокоэшелонированную линию обороны на всем протяжении линии боевого соприкосновения, которая насчитывала более 2 тыс. км. Но это непросто — глубокоэшелонированная линии обороны. Это оборона, которая позволяет вести не просто оборону, а активную оборону, то есть и наступать на предназначение направления, но и в то же самое время выбивать, выбивать, выбивать силы и вооружение противника. Выбивать и делать это фактически ежедневно в круглосуточном режиме. А для этого, опять же, нужны разведка и разведданные. Тогда было принято решение, было проведено несколько оперативных совещаний, где был представлен план, он был утвержден президентом, и началась — это модное слово — полный карт-бланш на привлечение любых сил. И привлечением этих сил занимался в первую очередь президент. Я хочу сказать спасибо и дорожным строителям, и губернаторам, мэру Москвы, Московской области, многим-многим другим, губернатору Крыма, Севастополя. Все подключились в эту работу, и примерно 20% от общего объема сделали как раз вот эти силы. Но 80% это были, конечно, инженерные войска, железнодорожные войска в результате мы выстроили три линии обороны на всем протяжении линии фронта. Это очень большой объем, это миллионы заминированных километров, квадратных метров, это огромное количество тысяч километров противотанковых рвов.
Сделано было потому, что мы не могли ждать, где, когда мы определили точное место. Но когда оно определилось, естественно, началась подготовка войск, создание резервов, и мы к этому моменту создали достаточный резерв и за счет такой укомплектованности войск контрактниками, и, конечно, были и добровольцы, но в основе своей это все-таки профессиональные войска, которые были направлены на определенные места. И здесь, конечно, я понимаю, что такое передвижение группировки примерно 200 тыс.
Скажу, что это примерно 6 тыс. тонн груза в день. Каждые сутки 6 тыс., 6 тыс., 6 тыс. В острые моменты доходило до 7 тыс. Это боеприпасы, артиллерийские боеприпасы, это топливо, только питьевой воды полторы тысячи тонн. Это огромная машина работает. И, конечно, все это должно быть хорошо организовано. И самое главное — хорошо организованная логистика, создание армейских резервов по боеприпасам, всех одеть, обуть, всех укрыть, чтобы они были защищены от огня артиллерии, которая действовала довольно активно, потому что есть такое, знаете, мнение, что это какая-то такая местечковая работа, такая легкая операция.
На самом деле только натовских специальных спутников разведки на данный момент 67. А если брать в совокупности группировку спутников стран, которые поддерживают Украину, то это получается 260 спутников, которые работают против нас практически в режиме онлайн и передают информацию о передвижении и многих других вещах.
Таким образом, мы подготовились к этой операции, и дальше, собственно, началась эта операция по отражению самого крупного наступления. Напомню, что основной удар был на ореховском направлении, он был направлен на то, чтобы сделать коридор на Мариуполь, там же была работа на Мелитополь-Бердянском. Противник должен был выйти на Азов, вернуть себе Азовское море, перерезать коридор на Крым. Этому была посвящена вся, собственно, идея, которую [ВСУ] пытались воплотить в жизнь, а планировали это все, естественно, штабные работники и штаб, который был создан, и он сегодня работает. Мы об этом знаем. Работает он как ближний к зарубежью — ближний для них. А «ближний для них» — это Польша, Прибалтика.
И, конечно, итог этой операции показал, что их [западные] методы, их технологии ведения боевых действий — они не являются такими уж уникальными, успешными, потому что ни вы, ни я не назовете ни одного места, где они бы провели хоть одну мало-мальски [успешную] операцию — будь то Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия.
В Сирии, напомню, когда мы начали оказывать помощь сирийскому правительству по решению нашего президента, территория под контролем сирийских властей составляла чуть более 17%. Сегодня — это более 90%. И уже никто не отрезает головы на глазах у всего мира, никто не привязывает к историческим храмам людей, не взрывает и не топит их в клетках. И как-то все про это немножко подзабыли. И слава Богу, кстати сказать.
Но я вернусь к нашим делам. И началась такая кропотливая, каждодневная работа, в которой было задействовано все: и воздушно-космические силы, армейская авиация, штурмовая авиация, десантники, морская пехота, наше высокоточное оружие, потому что мы должны были поражать на дальних подступах транспорт с техникой с вооружением, мы должны были поражать центры подготовки, сосредоточения живой силы. И вот так, шаг за шагом мы подошли к тому, что, задействовав такие огромные силы, противнику не удалось дойти даже до первой линии обороны. До первой линии обороны. А их дальше еще две.
Потеряв 166 тысяч убитыми и ранеными, более 800 танков, почти 2,4 тыс. боевых бронированных машин, разных, БТР, БМП, Bradley и прочее. Фактически, из того, что у них есть сегодня, больше половины «Леопардов» уничтожены, они потеряли 123 самолета и вертолета.
Таким образом, вот это военное наступление, не могу сказать, что оно было [отражено ВС РФ] с какой-то там легкостью. Это была большая, тяжелая, боевая работа. Так что я должен сказать огромные слова и благодарности всем нашим командирам, бойцам.
Есть такой журнал Foreign Affairs, там написано изложение одного из генералов, многоопытных, значимых. Чем дольше продолжается операция контрдействия, тем сильнее, оснащенней, опытней и сплоченней становится российская армия. Я с этим полностью согласен, потому что даже по итогам 2023 года мы видим, насколько вырос уровень всех командиров, всех наших подразделений.
— Если говорить об успехах последних дней, то это прежде всего операция по освобождению Авдеевки. Могли бы рассказать, как развивалась эта операция?
— Подготовка к этой операции началась достаточно давно. Собственно, она сама напрашивалась, напрашивалась, чтобы на севере и юго-западе Авдеевки создать достаточное количество сил, не перегружать восточное направление. И Генеральным штабом была спланирована эта работа, мы вели подготовку к ней, наверное, с осени прошлого года — октябрь, ноябрь, все это время.
Когда мы вели эту подготовку, мы понимали, что этот район укреплялся девять лет. Девять лет создавались ходы, бетонные сооружения, все под землей и, в общем, дотянуться сложно.
Тогда была поставлена задача сосредоточить там максимальное количество оружия, которым мы можем работать по площадям с большой точностью. И мы к какому-то моменту достигли уровня, когда у нас 460 таких ударов в сутки. Примерно 200 тонн каждые сутки ложилось фактически с точностью 8-10 м. По такой 500-килограммовой бомбе 8-10 м — представляете себе?
И, наверное, во многом благодаря нашим летчикам, которые практически все получили боевой опыт в Сирии, имели по 100, по 200 боевых вылетов, а здесь уже, наверное, больше. И летчики, и отряды, которых я с трудом, язык у меня поворачивается, называю добровольцами, потому что это глубокие профессионалы, которые конкретно «Ветераны», отряд ветеранов, с командиром этого отряда Владимир Владимирович встречается. Вот это все на сегодняшний день позволяет говорить о том, что мы подавили противника в том состоянии, когда он был вынужден оттуда бежать сам, потому что условия были созданы невыносимые.
У нас эти ветераны заходили в тыл, пройдя по 3,5 км. Это же не просто пройти, это надо выйти, занять плацдарм, взять с собой оружие, надо что-то есть, если ранен — медицинская помощь нужна, надо эвакуировать — там целая большая работа. Вообще операция по Авдеевке войдет в учебники и будет изучаться в высших учебных заведениях Министерства обороны РФ и Вооруженных сил РФ, как это работалось.
На сегодняшний день продолжаются наступательные действия с западного направления и если два дня назад это было, по-моему, 32 кв. км, то сегодня уже и «Коксохим» освобожден, и в целом освобожденная площадь 72 кв. км. – почти в два раза больше всего с начала проведения наступательных действий российских войск на всех направлениях от ВСУ освобождено 317 кв. км. Поэтому операция готовилась тщательно, основательно. Тут генеральный штаб сделал все, чтобы она прошла с минимальными потерями и максимальной эффективностью.
— Вы сказали, что противник бежал. А украинская сторона заявляла, что отвод войск от Авдеевки был едва ли не плановый. Как Вы можете это прокомментировать?
— У нас достаточно давно введена и работает система объективного контроля. То есть у нас беспилотники днем и ночью контролируют точность попадания реактивной артиллерии, авиационных средств поражения, которые применяются — ФАБы, УМПК и так далее. Они дают целеуказание, наведение и, естественно, ведут одновременно съемку всего этого. Ну вот уже показывали, не только наше телевидение, а по всему миру. <…> Ночь до того, за сутки, как Сырский дал приказ якобы об организованном отходе. Но эти съемки показывают, что отход далеко не организованный. Они не забирали тела погибших, бросали раненых, оставили большое количество вооружений, военной техники. С учетом тех действий войск, нашей авиации, когда они все бросили, мы видели, как по дорогам, по полям шли-шли. Ну, вы, наверное, и сами видели все эти кадры. Я ничего не буду комментировать. Конечно, хотелось сохранить мину. Конечно, понимание было, что в этом время в Мюнхене идет большая конференция, на которой надо красиво выступить, на которой надо сказать, что «мы держимся». Конечно, Авдеевка была большим сюрпризом для них.
— Можно ли говорить, что фактически освобождение Крынок ставит точку в том самом большом украинском контрнаступлении?
— Да, потому что Крынки, а точнее херсонское направление, это еще одно из направлений. Мы не снимаем там повышенной готовности, но, как доложил командующий группировкой «Днепр» генерал-полковник Михаил Теплинский, действительно, закончена вся работа по зачистке. Но с учетом того, что там много разных людей было по подвалам, и последнее время они в буквальном смысле, я не говорю аллегориями, рыдали и просили об эвакуации, мы, естественно, им предлагали, предлагаем и продолжаем предлагать сдаться. Но уже, наверно, сутки мы таких просьб не слышим. В прошлые сутки проявилось двое, им было предложено сдаться, они, к сожалению, отказались.
Но в целом по берегу Крынок — там уже стоят наши наблюдательные посты. Здесь я не могу обойти словами благодарности наших десантников, 810-ю бригаду морской пехоты, ребята из 45-й бригады спецназа ВДВ, силы специальных операций, нашу авиацию, потому что было непросто. Непросто было не потому, что надо было лодки отслеживать, уничтожать, не допускать, чтобы противник мог нарастить свои силы. Самое сложное было работать в тех условиях, когда с того берега шла постоянная работа артиллерии, причем очень плотная. Шло постоянное наблюдение, как только кто-то где-то из наших поднимался — тут же наносились удары. Вообще, для понимания, а то складывается впечатление, что Крынки — это деревенька, они сосредоточили там четыре бригады 30-го корпуса морской пехоты. Это те, кто воевал на разных направлениях, очень крепкие ребята. Часть их них была в Мариуполе. Они были хорошо подготовлены, обучены и вооружены. Собственно, у них задача была тот самый прорыв — туда, на Армянск, Перекопск, в ту сторону. Естественно, также были действия по Кинбурнской косе, также они хотели закрепиться до западного берега Крыма. Все это, знаете — в США, там все под выборы делается, будут выборы, под них надо одно, второе, третье. Здесь все делается либо под Рамштайн, либо под принятие бюджета в Соединенных Штатах, потому что это корень их жизни, лежат деньги, которые предназначаются Украине, и надо было показать какой-то результат. Ну вот они и попытались показать. В результате <…> в Крынках потеряли 3,4 тыс. человек, а если говорить за всю операцию на херсонском направлении, в том числе то, что они пытались контрнаступать, то 13,2 тыс. Таковы потери на херсонском направлении.
— Расскажите, как сейчас обстоят дела со снабжением вооруженных сил, справляется ли наша оборонная промышленность?
— За это время было принято очень много важных мер. Во-первых, были выделены средства на мобилизацию промышленности, что позволило увеличить производство боеприпасов. Во-вторых, появилось очень много тех, кто никогда не занимался боеприпасами или ремонтом техники, а сейчас взялись за это, и таких очень много. У нас есть предприятие, которое, стартовав с нуля, через четыре месяца производит боеприпасов столько, сколько фактически все страны НАТО производят за месяц. Это такое, наверное, новое поколение предпринимателей, которые работают на страну, на победу, и их много.
Не могу не сказать о том, что мы сделали многое для того, чтобы у нас скорость ремонта техники убывающей была крайне высока и достигла необходимых параметров, чтобы у нас суточные темпы убывания были меньше, чем то, что прибывает по технике. Для этого было развернуто и сейчас развернуто 270 полевых заводов, на которых идет ремонт всего. Идет замена стволов артиллерии, а это большая серьезная работа, потому что настрел увеличивается, и необходимо менять стволы, чтобы точность была выше.
Естественно, идет усиление бронетехники. Мы ставим мангалы (навесы, защищающие от беспилотников, — прим ТАСС), идет усиление бронезащиты на БТР и БМП. Мы практически в шесть раз увеличили количество танков, они совершенствуются и модернизируются. У нас в 17 раз увеличилось количество беспилотных летательных аппаратов. В 17,5 раза у нас увеличилось количество боеприпасов, как артиллерийских, так и реактивных. Это, конечно, позволяет нам с уверенностью смотреть в будущее, хотя работа очень напряженная.
Появилась такая вещь, которую мы у себя называем «народный оборонно-промышленный комплекс». Народный, потому что, представьте, человек пек хлеб, перестал, на свои деньги взял оборудование и начал выпускать FPV-дроны. Денег не берет, просит комплектующие. Таких сотни. Предприятий сотни, не людей. Они делают комплектующие, оборудование. Ребята скупили в одной из стран в одночасье 1,2 тыс. станков. Убрали автобусы из гаража и в нем сделали цех. Надо поездить посмотреть. Действительно вся страна поднялась и работает на победу.
Очень много появилось нового оружия. Посмотрите, за последние восемь-девять месяцев какой гигантский шаг сделан в беспилотной авиации, сегодня у нас применение FPV-дронов исчисляется сотнями в сутки, а производство — тысячами в сутки. Это работа, которая требует постоянного и постоянного совершенствования. Дальше искусственный интеллект, [идет] круглосуточная работа, и это говорит о многом.
Когда мы представили проект по решению президента той самой линии обороны в 2 тысячи километров, естественно возник момент, что мы не можем, как в 1941-1942 годах вводить столько противотанковых средств. Нужны [были] современные средства обнаружения, поражения и защиты. Мы доложили и было принято решение в срочном порядке установить по всей линии системы наблюдения. Тут включились те, кто к оборонной промышленности не имел отношения, и у нас по всей линии соприкосновения появились прекрасные приборы наблюдения, которые «смотрели на 20 км вдаль, и все это было дистанционно, в том числе ночное наблюдение, передача координаты целей. У нас от момента обнаружения до открытия огня проходили минуты.
Аптечки делали, чаи заготавливали, и все это отправлялось. Носки вязали, варежки вязали, вкладыши в сапоги, шапки… В общем, огромное количество. Дальше начали делать бронежилеты, квадроциклы, беспилотники, дроны, это уже действительно такое народное ОПК, который делает то, что душу греет, но и то, чем можно воевать. Все это дорого стоит.
Помимо промышленного комплекса, Министерства промышленности, которое тоже работает, у нас появилось огромное количество людей в разных городах, которые, ребята-студенты делают, не знаю, упоминал ли президент, но к концу 2023 года ребята-студенты в вузах страны почти 17 тонн крови сдали. 17 тыс. л! Это дорого!
— Вы упомянули контрактников. В прошлом году около полумиллиона человек поступило на службу по контракту. Как идет этот процесс сейчас?
— Мы только в прошлом году почти 540 тыс. набор по контракту, это позволило создать нам резервную армию — 6 дивизий. Сегодня это обученные профессиональные войска, которые действительно представляют серьезную силу.
В этом году, на сегодняшний день, 50 тыс. уже по контракту, и они продолжают идти. Здесь, конечно, надо сказать о том настроении, которое сегодня есть в стране, в армии. Вы знаете, я все-таки в этом не буду апеллировать какие-то красивые слова, патриотизм… Я буду говорить факты. Вы знаете, что у нас мобилизованным предоставляется по решению президента России отпуск. После полугода 14 суток, без дороги. И у нас 270 тыс. – 100 млн. Сейчас уже вторую часть отпуска – еще 230 тыс. То есть, в общей сложности полмиллиона человек сходили в отпуск. Не вернулись из отпуска знаете сколько? 62 человека. И то по причине болезни или еще что-то.
Это говорит о том, что люди понимают свою ответственность, это уже сложившиеся боевые коллективы, которые готовы во время боевых действий, которые уже представляют из себя такой организм, который выполняет задачи.
Или другая цифра. У нас почти 1,8 тыс. человек, которые вернулись на фронт после четвертого ранения. Они ранены, отличились, вернулись, опять ранены, отличились, вернулись. В четвертый раз. Это о чем-то говорит, согласитесь. То есть, они могли бы сказать: все, комиссуйте, навоевался, хватит.
А наши врачи. Буквально на прошлой неделе мне доложили о семье врачей. <…> Они за это время набрали врачей, чтобы там получить лицензию на право оказания медицинской помощи. Они там придумали хитрое название. И, собственно, смысл заключался в том, что надо… Но они за это время вытащили полторы тысячи раненых, врачей. То есть бросили все свои дела, они, по-моему, со Ставрополья, приехали туда, в зону специальной военной операции, и там нашли, собрали вокруг себя персонал, сделали этот фонд, и этот фонд работает.
То есть это говорит о том, что у нас, я уже вначале об этом сказал, уже другая армия. Уже, как и общество, мне кажется. Знаете, происходит такое — отшелушивается вся эта публика, которая должна отшелушиться. Идет оздоровление общества, и к тому, что я говорил, наша Россия как была, так и остается страной патриотов, страной людей, болеющих за свою страну. Особенно, когда ты разговариваешь с нашими офицерами, бойцами. Ну вот посмотрите сейчас репортажи из Авдеевки, их много. Посмотрите на лица этих ребят. Ну, тут добавить ничего.
— Моральный дух крепок…
— Да.
— Вы сегодня были на докладе у президента. А как часто Вы информируете главу государства о ходе специальной военной операции?
— Ну, то, что касается верховного главнокомандующего, я бы тут не стал употреблять такой [термин] «информируете». Он постоянно в курсе событий. Ну и естественно, доклады у нас идут ежедневно и не по одному разу. Они бывают и днем, и ночью. В случае необходимости докладываем немедленно. Ну, если ситуация складывается такая, что необходимо решение верховного. Но там, помимо такой что ли регулярности ежедневной, есть еще, естественно, и то, что требует личного доклада. То есть, когда мы приезжаем, начальники Генерального штаба, раскладываем карты, обсуждаем, принимаем решения. Здесь эта работа налажена, и здесь речь идет не об информировании верховного главнокомандующего, а об управлении операцией и принятии решений, когда это необходимо на уровне верховного командующего.
Знаете, иногда удивляет то, что он помнит командиров бригад. Проходит три-четыре месяца, он говорит: «А это вот тот, который, там есть у нас командир 4-й бригады». Может пару раз с ним по телефону разговаривал президент. Значит, когда, я не помню, он там что-то отразил атаку большую, значит, вот, он с ним поговорил по телефону, и прошло какое-то время, могло бы и забыться, потому что бригад много. А он говорит в том числе и с командующими армиями, командирами группировок, командующими практически на регулярной основе. Помнит, где, в каком населенном пункте, на каком направлении, говорит, о чем тогда решали. Вот, поэтому это не информирование, это управление. Управление, как и должно быть, со стороны верховного главнокомандующего. С одной стороны, он, конечно, и доверяет, и он много поддерживает нас. Но, с другой стороны, когда это требуется и принять серьезные управленческие решения, такие решения принимаются своевременно.
— Как Вы можете прокомментировать заявления официальных лиц США с обвинениями России в размещении ядерного оружия в космосе?
— Я могу повторить, что уже комментировал. Но, знаете, во-первых, этого нет, проектов таких нет размещение ядерного оружия в космосе. Во-вторых, Соединенные Штаты знают, что этого нет. В-третьих, я не понимаю, зачем пугать сенаторов и конгрессменов тем, чего нет, когда есть реальные вещи, которых надо бояться и на которые надо обращать внимание. И о них публично в 2018 году с трибуны наш верховный главнокомандующий, президент нашей страны, сказал, что мы приступили и мы в достаточно высокой степени продвинулись в разработке такого оружия, как «Посейдон», «Буревестник», «Авангард», «Пересвет», «Кинжал». «Буревестник» — это оружие глобального радиуса действия. Но об этом почему-то не говорят, а говорят о том, чего нет. Значит, из этого можно сделать вывод, что они об этом не говорят, боятся лишний раз напомнить, что у них этого оружия нет. Боятся лишний раз напомнить, что у нас этого нет, а у них это есть. Поэтому у них ведутся работы, об этом говорили, они сделали такую крышу, такой зонтик. Они делают оружие для борьбы с кометами, астероидами, чтобы планету спасать. Крыша такая, сверху зонтик такой сделан. Вторая часть более банальна и проста. Они хотят, как мне кажется, запугать своих сенаторов и конгрессменов, чтобы они как можно быстрее проголосовали за ту поддержку, которую они предполагают, ну и, естественно, за бюджет в целом.
Поэтому тут можно убеждать самих себя, что такая угроза есть, понимая, что ее нет. Раз за разом это все происходит, приходят определенные времена и они, скажу для вас, может быть, неожиданную вещь, не становятся предсказуемыми. То есть мы можем предсказать, что в этом году выборы, значит, они будут играть карты вот такие. Какие карты могут быть? Вмешательство России в выборы США, как это было на прошлых выборах. А вот они такие, мол, сякие и уже голоса там получают. Дальше — больше. Они же шаг за шагом разрушали диалог о стратегической стабильности. Шаг за шагом отламывали от этого пирога по куску. Но видимо, сейчас пришло понимание, что каким-то образом надо восстанавливать диалог о стратегической стабильности. Поэтому давайте, мол, так неуклюже объявим, что надо наладить этот диалог.
