Рассказ про нелегкую работу Ангела-Хранителя
Ангел под номером четыреста семнадцать сидел возле кабинета Старшего Инспектора и обильно потел. Вообще ангелам такое не положено, но он слишком долго обретался среди людей и нахватался всяких дурных привычек. Потеть от переживаний — одна из них.
— Четыреста семнадцатый, входите, — грянул из-за своего стола дежурный Ангел и строго посмотрел на вздрогнувшего от неожиданности посетителя. А тот шмыгнул носом, одернул хламиду и нехотя поплелся к распахнувшейся двери кабинета, закономерно ожидая разноса.
Сидящий в кабинете Инспектор задумчиво рассматривал лежащую перед ним папку и словно не замечал вошедшего. Четыреста семнадцатый неловко потоптался на пороге, а потом все-таки подошел к столу и уселся на краешек гостевого стула, где сложил руки на коленях и покаянно опустил голову.
— И снова ты… Вот ты мне скажи, ты у нас кто по расписанию? Ангел-хранитель. А ведешь себя как Ангел-вредитель. Ты что опять отчебучил с подопечным? — оторвался наконец-то от созерцания папки Инспектор.
Ангел-хранитель тяжело вздохнул и постарался еще сильнее опустить голову, но мешал стол. Ответа от него, по большому счету, и не требовалось, в папке, что лежит перед Инспектором, было все изложено. Вряд ли у него получилось бы изложить события более связно или подать их в каком-то другом свете.
— Молчишь? Правильно молчишь! Тебя бы, по-хорошему, снять с должности и отправить комплектовать облака, а не вручать в руки человеческую судьбу. Ты же все портишь!
От такой наглой клеветы Четыреста семнадцатый даже вскинул голову. Да, он проштрафился, но нельзя же просто так взять и сказать, что он все портит. Это неправда, он не портит. Он, как и полагается по должности, хранит. Как получается, так и хранит.
Все это возмущение было так ярко написано на лице Хранителя, что Инспектору даже не пришлось просить облекать это возмущение в слова. Инспектор усмехнулся, притянул к себе папку и открыл ее наугад.
— Так… Ага, вот, чего далеко ходить! Двадцать третье января! Твой подопечный пошел на свидание, где умудрился выстрелить пробкой от шампанского в лоб своей возлюбленной, после чего та упала в обморок, сам неудачливый Ромео побежал ее спасать, но споткнулся и влетел в стеклянную дверь. Пришлось вызывать скорую и бессознательной Джульетте, и окровавленному Ромео. Как ты это объяснишь?
Хранитель опять понурил голову, но упрямо пробормотал, что все было сделано в интересах подопечного. Такое заявление заставило брови Инспектора взлететь и почти слиться с прической. Он с сомнением уставился на Хранителя, и тому пришлось более связно излагать свою версию произошедшего.
— У подопечного с этой барышней дело к плотской любви двигалось, а это развитие событий никак нельзя допустить, для него это один из самых нежелательных сценариев. Вот я и решил подкорректировать ситуацию. Но немного не рассчитал… Шампанское должно было выстрелить в потолок, испортив его, а сама жидкость залить стол и телефон барышни, что привело бы к конфликту. Вероятность того, что они бы после него рассорились, очень высока, около девяноста процентов.
— Очень экстравагантно и своевременно, но допустим. А зачем ты своего подопечного в дверь толкнул? Он же поранился, ему был нанесен вред, что ты, вообще-то, должен предотвращать!
Хранитель густо покраснел и хотел промолчать, но под испытующим взглядом Инспектора у него это не получилось.
— Там котик у его ног был, подопечный с перепугу чуть на него не наступил, пришлось его толкнуть в другую сторону, — еле слышно проговорил Хранитель, отчетливо ощущая, как у него пунцовеют уши.
Признание вызвало у Инспектора ошеломление. Такая расстановка приоритетов явно выбивалась за рамки того, чему обязательно учили всех ангелов, поступающих в отряд Хранителей.
— Ладно, а что ты устроил первого февраля? Он у тебя в этот день и телефон забыл, и в лужу провалился, и под машину угодил. Это как объяснишь?
Объяснять этот суматошный день хоть как-нибудь Хранителю не хотелось, но пришлось вспоминать, что его подопечный в этот день забыл выключить утюг, поэтому его надо было вернуть домой.
Хранитель перепробовал все. Начал, как и положено по инструкции, с нервозности, предчувствия и непреодолимого желания попасть домой. Его подопечный нервничал, что-то смутно ощущал, но совершенно не собирался возвращаться домой.
Тогда пришлось заставить его окунуться по колено в грязную лужу, которая так ко времени нашлась по дороге. Хранитель рассчитывал, что уж мокрые штаны и хлюпающие ботинки заставят этого упрямца вернуться домой, потому что счет шел уже на минуты.
Но и к этому знаку судьбы подопечный остался глух. Тогда пришлось сбивать его машиной. Несильно, но достаточно для того, чтобы можно было плюнуть на все и поехать домой. Однако ж и это не сработало. Мокрый, грязный и в самом ужасном настроении подопечный все-таки отправился на работу.
Хранителю пришлось срочно лететь и договариваться с Триста вторым, чей подопечный живет по соседству, о маленьком коротком замыкании по всему подъезду, которое будут чинить вплоть до вечера, пока не явится домой грязное и сбитое машиной человеческое существо.
Инспектор изучающе смотрел на Четыреста семнадцатого. Не найдя на его лице какой-то скрытой скрижали или новых откровений, он тяжело вздохнул, что-то чиркнул в папке и отправил Хранителя работать дальше. Тот испарился быстрее, чем захлопнулась папка.
Уже через час Хранитель сидел за спиной своего подопечного и просматривал линии вероятности на завтрашний день. Завтра человеку никак нельзя вовремя выходить из дома, а то точно попадет в аварию. Значит, надо будет отключить будильник. А если вдруг это не поможет, то он очень кстати сегодня поужинал сомнительной шаурмой.
Человеку предстояло прожить еще очень много лет, и Хранитель должен этому обязательно поспособствовать, но как же тяжело работать с людьми, которые совершенно не хотят замечать знаки судьбы.
— Ходят, ничего не замечают, а ты потом из-за них объяснительные пиши, — буркнул Хранитель, делая пометки в своем блокноте.
