Обращение к имени и творчеству писателя обычно начинается с перечня и оценок его произведений. Во вторую очередь приводятся его титулы и заслуги…
Владимир Малышев заслуживает предисловия. Мало кто из современных писателей и журналистов имеет столь основательное гуманитарное образование и столь насыщенную биографию: филологический и восточный факультеты Ленинградского государственного университета, переводческая деятельность в Африке, стезя корреспондента и заведующего отделениями ТАСС в Италии и Греции, в перерыве между загранкомандировками — он главный выпускающий и заведующий редакцией стран Западной Европы в агентстве ТАСС…
Не менее примечательна петербургская часть биографии Владимира Малышева. Это и руководство редакцией ежедневника «Петербургский дневник», причем в то время этот «дневник» куда более соответствовал интеллектуально-познавательным запросам большинства горожан. Это и должность директора Дома писателя. Именно Малышеву принадлежит инициатива в издании петербургского приложения к «Литературной газете», фактически он стал редактором этого приложения. Также под его редакторским началом налажен выпуск главной газеты писательского сообщества Санкт-Петербурга — «Книжной лавки писателей». Не обойти и повседневное участие Владимира Викторовича в творческой жизни города и страны, в том числе как публициста и аналитика. Без всего перечисленного и многочисленных иных деталей разговор о творчестве Малышева был бы сухим и формальным.
Владимир Малышев давно определился с выбором тем. Это историко-страноведческое, одновременно публицистическое раскрытие событий в странах пребывания. Вторым творческим пластом стало возвращение в народную память достойных незабвения имен и событий. Среди героев его книг — деятели культуры, ученые, изобретатели, военные: Тютчев, Достоевский, Набоков, Грибоедов, Гоголь, Некрасов, Грин, Павлов, Бехтерев… А еще Зворыкин, генерал Беляев, Питирим Сорокин, Сикорский, Алехин, династия Штиглицев и многие другие. Петербургские-ленинградские сюжеты сблизили его с краеведением, обогатив его кругозором Просветителя с репутацией подвижника. Стоит ли после сказанного приводить длинный перечень малышевской документалистики, в том числе кинематографической?
На этот вопрос отвечает сам Владимир Викторович: «…людей больше всего… интересуют… история, мемуары, люди задумываются о том, что с нами было, и почему мы — самая богатая ресурсами страна в мире — живем еще гораздо беднее своих европейских соседей. Ответ на этот вопрос мы ищем в прошлом, в нашей истории, в уроках крушения императорской России и трагического распада СССР».
Не злоупотребляя славословием, хочется придать философский ракурс исторической памяти. Ее осмысление автором десятка книг подводит не только к популяризации часто затерявшихся сюжетов, но и настраивает на извлечение полезных уроков и выводов. Например, о том, что быть русским не значит непременно выигрывать, но значит верить в свою правоту. Без этой веры ни себя, ни других не победишь. В восприятии поколений, помнящих свое родство, это сродни безальтернативной мотивации русской военной песней. Вспомним лихой казачий присвист запевал атаманов Бекетова и Хабарова, генералов Ермолова и Кауфмана. Без них бы не «летели наземь самураи под напором стали и огня» и не было бы «впереди страны Болгарии, позади реки Дунай». А потом и не отплясывали бы «рьяно два безусых капитана, два танкиста из Баглана на залатанной броне» 40-й армии нашего Афгана. Это не ностальгия по царьградскому щиту, тем более — не разухабистые прибаутки про «кризисное сокращение штатов, начиная с Калифорнии».
Но представления о будущем (сиречь национальная идея) размыты без соблазна «погулять». «Погулять» не на абстрактную «туреччину». А как Демидов с Путиловым! Как Королев с Гагариным! Важнее, впрочем, другое. Россия хочет стать самой собой. В определенно-личном значении: «мы — русские, битые, но живые, поэтому не сдающиеся». Не империя с Невским проспектом посреди Богом забытых окраин. А страна осмысленно дерзкая, не боящаяся ничего, кроме страха. Не это ли послание сегодня как никогда востребовано геополитической ситуацией? Ибо никто не доказал преимущественную долговечность пусть и гибких, но разрозненных прутьев.
В своих беспафосных повествованиях Владимир Малышев утверждает приоритет Страстности перед страстями, Воли над рефлексией, Стратегии Духа перед сухим «материалистическим» менеджментом. Отражение этих максим не всегда органично для нашей сегодняшней культуры. Но размах Русского Дела и Мира зависит, прежде всего, от энергетики Слова, убеждающего своей достоверностью. К тому же и быт, как известно, составляет «естество жизни».
Исторические сюжеты нужны автору, чтобы конденсировать память вокруг реальных личностей с глобальным охватом будущего. Образно говоря, нам важнее не доподлинность задачи морехода Беринга, а одноименный пролив. Как гипотетический по своему времени предел державного искательства. Или петровский образ Мадагаскара. Не как воплощение мифа о земном парадизе — обители уставших. А как символ непознанного, но обещающего пользу. Поэтому — достойного постижения. А это — нечто среднее между космосом и Любовью.
Между строк своих книг автор говорит: не потешайтесь метаниям России. Вы торопитесь в гипермаркет. Мы — на «Мадагаскар». На совершеннолетие страны туда отправится «Сапсан» под флагом парусника «Авось». Чтобы, даст Бог, лишь притормозить у нового Адмиралтейства… Кому кажется, что жизнь наших предшественников на самом деле была тусклее и прозаичнее, пусть задумаются об оценках, которых удостоимся мы тоже через столетия…
К своим 80 годам Владимир Малышев сказал главное. Это важнее, чем титулы и награды.
