Аллочке не было ещё и семи лет, когда в 1942-м вместе с мамой и двумя братьями она в составе большого каравана перешла перевал Бечо. Было страшно Вместе с сотнями взрослых опасный ледовый путь преодолели десятки детей. «Помню, проводник держал меня за руку, а мама всю дорогу несла Славика, моего младшего братишку. Ослик с нашими вещами упал в пропасть. Было очень страшно… ». Ещё страшнее было оставаться на месте, наступающий фашист прижимал к горам красноармейцев. Здесь – в посёлке, выросшем у мощного вольфрамо-молибденового комбината, где добывали и перерабатывали ценную руду, оставались старики, женщины и дети. А объект – стратегический. Советские власти приняли беспрецедентное решение: комбинат – взорвать, людей эвакуировать через перевал. Через горы – к морю. С собой – самое ценное. Дети, нехитрый скарб на послушных осликах. Так, несколько недель подряд, длинным караваном люди покидали насиженные места, небольшой уютный рабочий посёлок Нижний Баксан (позже — город горняков Тырныауз). Маршрут спасения преодолели 1,5 тыс. человек. 230 из них – дети. Участников того героического перехода в живых сегодня единицы. В Тырныаузе только одна – Алла Васильевна Кураксина (в девичестве – Кубаткина). Родом из Одессы Родилась Аллочка в Одессе. «Папа окончил здесь дорожный техникум, его направили на вольфрамо-молибденовый комбинат, который гремел тогда на весь СССР. Это было в конце 1930-х, всё только начиналось. Шахту били на высоте, в горах, а папа строил к ней дорогу – извилистый серпантин». Василий Захарович Кубаткин ушёл на фронт, дома остались ждать жена Вера и трое детей – дочка и двое сыновей. Младший, Славик, родился перед войной уже в Тырныаузе. «Папа был коммунистом. Прошёл всю войну, дошёл до Берлина, вернулся только в декабре 1945-го. Был ранен, контужен, не раз награждали, есть орден Красной Звезды. О войне особо не говорил. Помню, услышала как-то разговор взрослых – с горечью папа рассказывал, как доставали из колодца сброшенных туда фашистами детей. Это было самое страшное воспоминание отца о войне». Там, на фронте, сердце сжималось у бойца за своих – как они, трое его ребятишек? Уже год война, враг добрался до Кавказа, бои идут в Приэльбрусье… — Собирались мы недолго, вещи погрузили на ослика, у мамы за спиной был рюкзак, на руках – Славик. Переночевали в посёлке Теденекли. Рано утром дали нам горячего чаю и мы пошли. Старший брат Лёня, ему 9 лет было, шёл сам, меня проводник вёл за руку. Внизу было тепло, ещё лето, а тут – зима… Люди шли кто в чём. У мамы туфли на каблуках, так она била каблуком в лёд, чтобы как-то уцепиться. Вывели нас в Сванетию – зелёная поляна, цветы– красные, синие, желтые барашки. Это было так неожиданно, такая красота! Трава — выше моего роста. Меня посадили на лошадь, телега ещё была. Потом везли на большой машине – к морю. И пароходомв Туркмению, в Красноводск. Оттуда в Казахстан. Там мы жили до 1944-го. «Куриная грудка» Об эвакуации воспоминания слились в нескончаемые морозные дни – уж больно зимы были суровые. Снегу – выше колена, выйти не в чем. Кубаткины и в школу не ходили – одежды не было совсем, вещи-то в пропасть улетели. То немногое мало-мальски ценное, что было в мамином рюкзаке, Вера Кубаткина меняла у местных на продукты, чтобы прокормить своих ребят. «Было у мамы пальто шерстяное из кастора, так благодаря ему мы с голоду не умерли. Мы дома сидели, а мама работала, где только можно». Василий Кубаткин искал своих – не знал об эвакуации, долго не было писем, казалось, потеряли друг друга. «Только в конце войны пришла весточка от отца – маме письмо принесли прямо в больницу, где она тогда работала. Мы от радости пели и плясали. Папа жив и нашёл нас!». Алла Васильевна вытирает слёзы – каждой семье выпал свой нелёгкий путь сквозь войну. Она семилетним ребёнком прошла вместе с другими ледовый перевал. «До сих пор, закрывая глаза, вижу эту острую «Куриную грудку» — так перевал называют в народе. И эту поляну в цветах, как в сказочном сне… »
