Эпоха дворцовых переименований
Для Петербурга начала ХХ века переименования быстро стали рутиной. Сначала в 1914 году на волне антигерманских настроений название города сменили на Петроград. Партия большевиков была в рядах тех, кто это переименование не принял.
Видео дня
«В Петрограде был Петербургский комитет большевиков, и они постоянно в своем обороте использовали слово «Петербург». Они считали, что «Петроград» — это уступка шовинизму, а «Петербург» — это декларация интернациональности», — говорит профессор факультета истории Европейского университета в Санкт-Петербурге, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории (СПбИИ) РАН Борис Колоницкий.
Продолжение курса переименований — Февральская революция 1917 года. Появились объекты в честь республики, свободы и даже в честь председателя Временного правительства Александра Керенского. Октябрьский переворот вывел эту работу на совершенно иной уровень. Невский проспект превратился в проспект 25 Октября, Владимирский — в Нахимсона, Дворцовая площадь — в площадь Урицкого.
Это произошло в 1918 году. Имя Ленина начали присваивать тогда же, отмечает профессор русской истории, один из крупнейших исследователей культа Ленина Ольга Великанова, автор исследования «Образ Ленина в массовом восприятии советских людей по архивным материалам».
Сначала ленинскими называли части Красной армии. Далее по Петрограду и стране появлялись гарнизонные клубы имени Ленина, в ноябре 1918 года главная улица Кронштадта получила имя вождя, в 1919 году на Волге появился город Ленинск и т.д. В 1923 году поселок Саблино под Петроградом стал называться Ульяновкой. «Адрес звучал гимном вождям: поселок Ульяновка Ульяновской волости Троцкого уезда Ленинградской губернии (с 1924 года)», — указывает Ольга Великанова.
Название «Петроград» тогда никто не пытался трогать. Само имя города за годы после революций стало культовым и обрело особое значение, считает заведующий отделом истории революций и общественного движения России СПбИИ РАН Николай Смирнов.
«Требуем похоронить т. Ленина в Петрограде»
Владимир Ленин умер 21 января 1924 года, 22 января о смерти вождя телеграфируют из Москвы в Петроград. В этот же день в городе собралось Бюро Петроградского губкома РКП (б), на котором был поставлен вопрос «о перенесении похорон т. Ленина в Петроград».
«Сводка ГПУ об отношении рабочих, служащих и учащихся гор. Петрограда к смерти тов. Ленина», как отмечает Великанова, также фиксирует инициативы простых граждан о перенесении похорон Ленина в Петроград. Предложений о том, чтобы переименовать город в честь Ленина, в документе не значится.
«Желание увековечить память Ленина все-таки было спущено сверху. Но откуда сверху? Впервые оно прозвучало на заседании Петроградского совета 23 января в письме Григория Зиновьева. Отчасти это был личный проект Зиновьева», — поясняет Николай Смирнов.
Зиновьев, переигранный и уничтоженный Сталиным в аппаратной борьбе спустя 10 лет, на тот момент не просто глава Петрограда. Он глава крупнейшей в стране партийной организации большевиков — петроградской. Он же председатель могущественного Коминтерна. «Григорий Зиновьев имел очень сильное воздействие на партийную организацию и не только, Зиновьева уважали, к нему прислушивались», — добавляет Смирнов.
Предложение о похоронах Ленина в Петрограде сняли. Петросовет по инициативе Зиновьева обратился к II Съезду Советов СССР в Москве с просьбой присвоить городу на Неве имя Ленинград. В Москве решение утвердили.
«Имя Ленинград играло на повышение статуса. Для Зиновьева это было важно. И Зиновьев, и город переживали понижение статуса после переноса столицы в Москву, поэтому всячески стремились сделать Петроград символической столицей. Имя Ленина играло здесь большую роль», — отмечает Борис Колоницкий.
«Тело призвано было освящать своим присутствием столицу, а имя уступили городу революции», — добавляет Ольга Великанова.
Вождь умер, да здравствует город!
Многие жители Петрограда долго привыкали к новому имени. Чтобы это происходило быстрее, власти прибегали к запретительным мерам: «Адресуй впредь твои письма в Ленинград. <…> Это имя я не выношу, но письма, адресованные на Петроград, бросают в корзину», — приводит архивное письмо некоего горожанина в своей книге Ольга Великанова.
«Были практики 1920-х годов, когда слово «Петербург» табуировалось. Доходило до смешного — в биографии писалось: «В 1905 году приехал работать в Ленинград», — добавляет Борис Колоницкий.
То же касалось и других многочисленных переименований, отмечает заместитель директора СПбИИ РАН Юлия Кантор: «По документам советского времени видно, что, даже когда Дворцовая площадь называлась площадью Урицкого, многие все равно говорили «Дворцовая». То же самое проспект 25 Октября — Невский. Эти названия не успели прижиться. Проспект Нахимсона? Это где?»
Постепенно, однако, и Ленинград, и многие новые названия его улиц стали входить в повседневный обиход.
«Надо учитывать, что в первые годы советской власти очень много коренных горожан покидало город. В 1920–1930-х сюда приезжало много новых людей. Люди бежали из деревень, переезжали в большие города, и, в принципе, они совершенно спокойно привыкали к новому названию города», — отмечает заместитель генерального директора Государственного музея истории Петербурга по просветительской деятельности Ирина Карпенко.
Второе рождение Ленинграда
Война, блокада города и его героическая оборона дали новый смысл названию «Ленинград» — оно стало самоценным и связанным не только с именем «вождя революции». Опрошенные специалисты сходятся в одном — настоящее закрепление и сакрализация «Ленинграда» в городе на Неве произошли именно в связке с блокадой.
«Нельзя сказать «блокада Петербурга». С этим связана сакрализация слова «Ленинград» в сознании горожан. Для переживших блокаду это было святое, то, чем они потом не могли поступиться», — говорит Николай Смирнов.
«В части закрепления названия «Ленинград» применительно к поколениям, которые жили в советское время, главной эмоционально значимой зоной является блокада и все, что с ней связано. То, что писала Ольга Берггольц, «да будет мерой чести Ленинград», это останется навсегда», — подчеркивает Юлия Кантор.
Она отмечает, что в годы обороны Ленинграда происходило даже определенное дистанцирование от Ленина: «В ленинградском массовом сознании закрепился, это видно и по историческим документам военного времени, лозунг «Защитим город-музей!». И он был как минимум не менее популярен, чем «Защитим город Ленина!».
Тогда же, в 1944 году, со снятием блокады на союзном уровне было решено вернуть исторические названия знаковым местам города — Невскому проспекту, Дворцовой площади и т.д. Это был единственный случай отката «красных» названий в истории СССР, подчеркивает Ирина Карпенко.
«В исторической науке даже есть такая версия, почему в 1944 году вернули названия улицам: потому что ленинградцы защищали Невский, а не проспект 25 Октября. Так что про сакрализацию слова «Ленинград», безусловно, это связано с блокадой», — говорит она.
Ехал Ленин через Ленин, видит Ленин — Ленин, Ленин!
Если блокада и все, что с ней связано, придавали Ленинграду новое эмоциональное звучание в сердцах его жителей, то первоначальные сакральные смыслы «города Ленина» стали выхолащиваться.
Масштабная волна переименований в честь Ленина началась сразу после его смерти. Ольга Великанова приводит сообщение «Рабочей газеты» от 30 января 1924 года: «В Питере (ныне Ленинград) нет ни одной фабрики или учреждения, которое не заявило бы о своем желании называться именем Ленина». Она отмечает, что несколько раз центральные органы власти выносили запрет на самовольные переименования в честь Ленина. Ходатайства подавались даже из самых неожиданных мест, например от базара в Калмыкии.
Связано это было зачастую не с искренним революционным энтузиазмом, а в том числе с бюрократической логикой, указывает Борис Колоницкий: «Ленин использовался очень разнообразно, помимо официальной политики сакрализации. Ленин — это статусный ресурс».
«Что входило в волны увековечивания памяти о Ленине? А все. Любое место, любая улица, любая тропинка, любой дом — все, что он посещал. Таких мест было только здесь, в Ленинграде и области, более 270», — рассказывает Николай Смирнов.
Показательным было официальное название городской подземки: «Ленинградский ордена Ленина метрополитен им. В.И. Ленина».
Ленин как миф быстро отделился от Ленина-человека и зажил своими разными жизнями, отмечает Борис Колоницкий. И вскоре этот «ленинский миф» и проект по увековечиванию его памяти разрослись до таких масштабов, что стали работать против своих инициаторов.
«С определенного момента люди просто начинали перекармливаться, слишком много этого. 100-летие Ленина, 1970 год, это просто пример того, как сакрализация работает наоборот. Отовсюду, из каждого утюга, это 100-летие. Масса анекдотов про Ленина родилась именно тогда», — добавляет Борис Колоницкий.
«Ленин — гриб»
В Ленинграде общее число памятников Ленину, от ростовых статуй до бюстов, превышало 100 единиц, отмечает основатель проекта по подсчету и отслеживанию судьбы монументов по всему миру «Памятники Ленину», культуролог Дмитрий Кудинов.
«Если в первые годы советской власти Ленин на главной площади города еще что-то символизировал, показывал, что «здесь советская власть», то постепенно такая роль «Ильичей» утратилась: что такое памятник Ленину на заводе — тоже советская власть? А на территории школы?» — указывает Кудинов.
Постепенно Ленин из категории священного переходил в разряд банального и даже смешного. И если до эпохи гласности подобные высказывания оставались в личных разговорах, то с конца 1980-х об этом стали говорить открыто.
Одним из самых ярких высказываний стал выпуск телепередачи «Пятое колесо» на Ленинградском телевидении в январе 1991 года, где в псевдодокументальном стиле музыкант-авангардист Сергей Курехин объяснял, что Ленин был грибом.
«Курехин сыграл здесь определенную роль. Даже сейчас элементом памяти о Ленине является память об этом хеппенинге. Недавно на выставке к ленинскому юбилею один из стендов был про Курехина. И эта история понятна по-настоящему только для людей, которые знают культ Ленина», — говорит историк Борис Колоницкий.
С расцветом гласности официальный пропагандистский образ Ленина стал разрушаться не только из-за насмешек. Ольга Великанова отмечает публикацию множества работ о преступлениях советского режима, засекреченных ранее архивных документов, в том числе ленинских писем-приказов о расстрелах священников с формулировками «чем больше <…> тем лучше», указаний о подавлении крестьянских восстаний, «красном терроре».
«Город, которого нет»
Город Ленинград исчез с карты мира в 1991 году — Петербургу вернули его первоначальное название. За это решение проголосовали 54,8% жителей города, против высказались 42%.
«Блокада и война сыграли огромную роль в легитимации имени Ленинград. Неслучайно, когда в 1991 году решался вопрос о переименовании города, здесь нешуточные споры шли. Поэтому и решено было, Петербург — Петербург, но город-герой — Ленинград», — говорит Николай Смирнов.
Но не только блокада зачастую мотивировала жителей города сопротивляться возвращению исторического имени.
«На определенном этапе, уже ближе к обратному переименованию, Ленинград — это первая мысль не про Ленина. Ленинград — просто такой город, бывшая столица, холодный, сдержанный, воспитанный, со своим стилем, модой. Эстетика Ленинграда без Ленина как такового», — отмечает Борис Колоницкий.
Сейчас эти различные эмоциональные измерения «города, которого нет» в том числе используются в коммерческой сфере: в Санкт-Петербурге множество булочных, столовых, гостиниц с вывеской «Ленинградская».
«Такая ретроспектива, пусть даже в нейминге, — хорошая возможность прикоснуться к воспоминаниям и воссоздать определенный образ. Поэтому неудивительно, что предприниматели обратили свое внимание на это спустя непродолжительное время после переименования города, — говорит основатель сети пекарен «Ленинградские булочные» Илья Шмелев. — Для определенной доли наших гостей «Ленинград» — прямое напоминание о доме, детстве, уютных вечерах в кругу семьи».
«Для кого-то, для значительной части людей, которые в достаточно зрелом возрасте находятся, наш город — это по-прежнему Ленинград. Они приезжают в Ленинград, и здесь они пользуются этим именем», — отмечает Николай Смирнов.
Несмотря на возвращение исторического названия, в Петербурге, по подсчетам проекта «Памятники Ленину», в городе их остается около 90. Не менее 50 демонтировано.
«Основные причины демонтажа не политические, а просто устаревание конструкции памятника или, например, застройка территории, на которой находился памятник», — говорит основатель проекта, культуролог Дмитрий Кудинов.
С возвращением исторических имен улицам не исчезли с карты Петербурга и объекты, которые появились уже в советское время и изначально назывались в честь Ленина.
«Кроме возвращенных названий есть те, которые исторически были сразу связаны с большевиками. Ленинский проспект, например, он всегда был Ленинским и таким и остался», — говорит Юлия Кантор.
Активной общественной дискуссии о переименовании этих улиц и о сносе памятников Ленину в городе в последние десятилетия не наблюдается, отмечает Борис Колоницкий. Почему? «И Ленин, и память о революции не пробуждают сильных эмоций, в отличие от темы репрессий и памяти о Великой Отечественной войне», — указывает историк.
«В ответ на вопросы социологов, кто такой Ленин, ответы у людей есть про революцию, Советский Союз и т.д. А кто-то говорит — прием в пионеры, детство. То есть ностальгия не о Ленине, а о мемориальном проекте о Ленине, который существовал в эпоху их детства и их юности», — добавляет Колоницкий.
Холодность памяти о Ленине и революции 1917 года объясняется и тем, что политические силы в России не используют их активно для позиционирования себя и своих программных воззрений. Даже в случае с современными коммунистами, считает Колоницкий, речь идет скорее о защите советского мемориального проекта, а не о выражении конкретных «ленинских» идей.
«Ленин на площади — это давно не маркер какой-то идеи, не метка о том, что тут вокруг — советская власть и мы живем по заветам Ленина, а просто памятник — как любой другой в городе», — добавляет культуролог Дмитрий Кудинов.
«В истории города, основанного Петром на Неве, была часть, когда он назывался партийным псевдонимом руководителя большевистской партии. Тем не менее это никак не меняет содержание ленинградского подвига. «Одной неповторимою судьбой мы все отмечены: мы — ленинградцы», — это ощущение, сформулированное Берггольц, передается из поколения в поколение. Это принципиально важно, и сегодня, когда город снова называется Петербургом, это ленинградская во всех смыслах история, чистая, трагическая, не замутненная ничем. Когда мы говорим о блокаде, мы всегда будем говорить о Ленинграде», — подытоживает Юлия Кантор.
Виталий Корнеев
