Культурный вечер
Катя пантерой металась из одного угла комнаты в другой. Комната была небольшой, но и Катя габаритами не подавляла, поэтому у нее получалось именно метаться, а не просто прыгать от стены к стене.
Вова, который внимательно следил за метаниями супруги последние десять минут, старательно провожал ее силуэт сначала глазами, а потом, боясь заработать косоглазие, стал вертеть головой, за что очень быстро поплатился.
Шея, не привыкшая к такой интенсивной эксплуатации, чем-то щелкнула и заклинила, больше голова Вовы не вертелась ни в одну из сторон.
И сразу Вове как-то стало не до метаний супруги. Хотя ее поведение и внушало Вове определенные опасения, но не теперь. Теперь Вова, прикусив губу, пытался как-то перестать постоянно смотреть направо, тем более в той стороне была только стена.
— Лучше бы в другую сторону заклинило, там хотя бы телевизор, — бубнил про себя Вова, стараясь пальцами размять словно задеревеневшие и напрягшиеся мышцы.
Именно из-за этого сосредоточенного занятия Вова и пропустил начало монолога своей супруги. Только ощутимый тычок в плечо заставил Вову прекратить щупать себя за шею.
— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю! — нахмуренная Катя возникла в поле видимости и уперла руки в бока.
Вова только покаянно вздохнул, грустно взирая на супругу из неудобного положения. Хотя вряд ли для него хоть какое-то положение было бы удобным.
— В общем так! Хватит вечерами просиживать перед телевизором, завтра пойдем театр, — вынесла вердикт Катя, решив, что нет смысла повторять мужу предысторию таких своих умозаключений.
Вова выдохнул. Он-то уже настроился на какие-то казни египетские, очередную диету или приезд тещи, а тут всего-то какой-то там театр. Вова пожал плечом, надо — сходим.
— Ты у меня самый лучший! — радостно воскликнула Катя, схватила мужа за голову и резко дернула, потом расцеловала корчащего гримасы мужа и ринулась кому-то звонить.
У Вовы звенело в ушах и на глазах блестели слезы, но это совершенно не из-за радости от культурного досуга или прилива нежности супруги. Просто от Катиного рывка Вове стало так больно, что перед глазами поплыли черные круги. Зато, вроде бы, шея стала немного двигаться. Нет худа без добра.
На следующий день Вова уже и думать забыл о походе в театр. Утром у него все еще были проблемы с поворотом головы, он все еще смотрел немного вбок, а на работе его завалило лавиной важных и срочных дел, срок исполнения которых истек еще вчера.
Вова ехал домой и мечтал, как сейчас поужинает и угнездиться на уютном диване, а под бок ему подкатится Катя, посмотрят какую-нибудь комедию вместе.
То, что его планам не суждено сбыться, Вова понял еще в коридоре. Катя носилась по квартире и создавала панику, причитая, что так они точно везде опоздают и никуда не успеют, культуры им не видать, как своих ушей.
Тут-то и нахлынули воспоминания о вчерашнем вечере и об обещании жене сходить с ней в театр. От этих воспоминаний Вова глухо застонал и даже думал ускользнуть из дома, но он уже был замечен и отправлен примерять костюм, о существовании которого он уже сто раз забыл.
Костюм занимал в шкафу место со времен их с Катей свадьбы, надевался крайне редко, обычно на чью-то свадьбу или похороны. Теперь вот в театр еще его выгулять сподобиться.
Костюмчик сидел туговато, что добавило черных красок в и без того не радужное настроение Вовы. Застегнуть он его так и не смог, да и руки до конца не опускались. Еще и брюки были тесноваты, казалось, что еще чуть-чуть и подлая ткань не удержит в себе все великолепие Вовиных телес.
Катя обвела хмурого мужа задумчивым взглядом, но переодеться во что-то более свободное не разрешила. Другого костюма у него все равно не было, а идти в театр в джинсах немыслимо.
— Присядь-ка, — распорядилась Катя, внимательно следя за целостностью костюма. У Вовы мелькнула безумная идейка, что если сейчас костюм разойдется, то они никуда не пойдут, и он изо всех сил надеялся, что растолстел достаточно для этой диверсии.
Но костюм, чтоб ему пусто было, с честью выдержал это нелегкое испытание. Ткань натянулась, но нигде не треснула. Этот результат вполне Катю удовлетворил, а на жалобы Вовы, что ему дышать нечем, он получил отповедь, что жрать надо меньше, жизнь проходит мимо и времени ждать, когда Вова похудеет, у них просто нет.
Сама Катя влезла на непривычные каблуки, начесала прическу и была готова пропитываться эманациями культуры, чего бы ей это не стоило.
До театра было решено ехать на такси, потому что скакать по плитке на каблуках Катя была не приучена, а Вова предпочитал не делать слишком широкие шаги, чтобы не провоцировать штаны на самораспад.
В театре уже собралось достаточно много народа, кто-то стоял в очереди в туалет, кто-то в буфет, а кто-то пытался успеть везде.
Вова огляделся, насколько позволяла его плохо работающая шея. Вокруг всего несколько человек были в костюмах, а остальные вполне спокойно рассекали по храму культуры в джинсах и рубашках.
Вова развернулся, как башенный кран, всем корпусом, к жене, которая заставила его втиснуться в этот тесный костюм. Та предпочла не заметить испепеляющего взгляда мужа.
— Может, в буфет заглянем? — предложила Катя, старательно не глядя на супруга.
— Мне некуда есть, — пробасил он и решительно засеменил ко входу в зал.
Вид у него был еще тот. Плотный мужчина, обтянутый костюмом, как перчаткой, со слегка растопыренными руками и чуть повернутой вправо головой, мелкими шажками семенил в сторону входа в зал, словно хотел взять его на абордаж. Вове казалось, что на него все смотрят, поэтому ему хотелось, чтобы всё уже поскорее началось и закончилось.
Добравшись до своего места, Вова попытался как-то поудобнее устроиться, но там мешал давящий в плечах костюм, тут впивающийся в живот ремень, еще и голова не поворачивалась, как надо. Еще и Катя на него шикала, чтобы он прекратил уже возиться.
Представление началось, и тут выяснилось, что смотреть им предстояло балет, в котором Вова не понимал ничего, как впрочем и Катя, но она продолжала сосредоточено смотреть на сцену, пока Вова искоса сверлил ее взглядом.
Постановка казалась Вове нудной, он не понимал происходящего, а еще у него затекло то место, на котором так туго натягивались штаны. А Вова даже поерзать в свое удовольствие не мог, опасаясь, что такого обращения ткань может не пережить, и хотя трусы на Вове были красивые, демонстрировать их почтенной публике ему бы не хотелось.
Вова считал минуты до окончания этой пытки, но потом вдруг вспомнил, что понятия не имеет, сколько это все длится. Хотел спросить у Кати, повернулся к жене и чуть не возопил от возмущения. Катя нагло спала, совершенно игнорируя происходящее на сцене.
Вова мстительно ткнул жену в бок, от чего та встрепенулась и заозиралась вокруг. Потом грозно зыркнула на мужа и приняла самый заинтересованный вид.
До конца представления Вове еще два раза пришлось толкать супругу, а то она даже посапывать и клевать носом начала. Сам Вова тоже бы, наверное, уснул, но слишком уж много у него было проблем: везде давило, везде было неудобно.
Когда все закончилось, Катя с Вовой старались хлопать громче всех. Вова действительно был счастлив, у него даже слезы на глаза навернулись.
— Ого, как он проникся представлением, — подумала про себя Катя, взглянув на мужа совершенно другими глазами. И ей стало даже чуточку стыдно за себя: она-то вон даже уснуть умудрилась, бескультурщина!
Но высший пик блаженства Вова испытал уже дома, когда смог наконец-то скинуть ненавистный костюм, вдохнуть полной грудью, не опасаясь последствий и развалиться на диване в удобной позе.
Катя испытывала схожие чувства. От укладки дико чесалась голова, а туфли еще по дороге туда превратились в пыточные колодки. Так что она с удовольствием их сбросила, ополоснулась в душе и развалилась рядом с блаженствующим мужем. Все-таки что-то в этом культурном досуге однозначно есть, давно ей не было так хорошо.
