Подразделения саперов Вооруженных сил России провели разминирование территории на Рыльском направлении в Курской области. За действиями саперов наблюдал корреспондент NEWS.ru. Как проводятся такие операции и что говорят местные жители освобожденных районов о последствиях вторжения ВСУ — в нашем материале.
Эх, дороги…
Рано утром мы с фотографом выехали из Курска на машине в сопровождении офицера инженерных войск. Парнем он оказался общительным и, как говорится, на позитиве, но вместе с тем абсолютным профессионалом: к месту рассказывал армейские байки, но по ходу дела давал четкие и сразу понятные для гражданских людей указания.
Путь наш лежал в Рыльском направлении на освобожденные от вторжения ВСУ территории. Погода выдалась пасмурная, с низкой облачностью, а местами даже с туманом, и, несмотря на все еще плюсовую температуру (в конце октября-то!), в этой промозглости было зябко.
Но наш сопровождающий быстро изменил недовольство погодой на абсолютное принятие. «Туман и облачность — это хорошо. Даже если с дождиком — все равно хорошо. В такую погоду дроны противника не летают. Точнее, все равно летают, но гораздо меньше. Можно работать спокойнее», — пояснил он.
Учитывая, каким бичом современных боевых действий стали дроны, мы с фотографом тут же согласились променять их на туман, даже если в нем зябко.
Сам Курск живет обычной жизнью большого города, несмотря на периодические завывания сирены ракетной опасности. По городу попадало редко, подавляющее большинство того, что пускают ВСУ по Курску и рядом с ним, сбивается силами российской ПВО. Поэтому людей на улицах — как и в любом мирном городе, машин тоже хватает, общественный транспорт ходит как обычно, магазины и кафе работают. Военная техника в Курске периодически встречается проездом.
А вот на трассе за городом военные машины нам попадались чаще — грузовики, «буханки» и внедорожники всех мастей. Одни с противодроновыми «мангалами» на крышах, другие с антеннами аппаратуры РЭБ. Гражданских легковушек и «Газелей», кстати, тоже хватало. И все ехали с приличной скоростью, сбавляя ее только в населенных пунктах.
«Наш лучший друг — это езда на 130 километрах в час. Потому что FPV-дроны обычно разгоняются до 100–120», — объяснил сопровождающий. Сам он при этом держал в руках детектор дронов, похожий на мини-рацию.
На окраине очередного села остановились на обочине по-быстренькому надеть бронежилеты и каски. Хоть цель нашей поездки и в тыловом уже районе и до передовой оттуда километров 15–20, но украинские беспилотники или шальные ракеты все еще могут долететь, да и поехали мы не на красоты местной природы любоваться, а на реальном разминировании присутствовать. Броня должна быть — мы ее надели.
Из окна ближайшего дома за нами следили. Вышла хозяйка, средних лет женщина с круглым лицом, протянула пакет с выпечкой. Берите, мол, товарищи-военные, пирог с яблоком от чистого сердца. Объяснения, что мы не военные, а журналисты, ее не смутили. Водитель и сопровождающий ведь военные — вот пусть и возьмут. Взяли. Обижать отказом было нельзя: у местных перед людьми в форме пиетет огромный и ни разу не наигранный. Пирог потом пригодился, отдали его саперам.
Петляя по дорогам, приблизились к цели. По обочинам стали попадаться черные остовы сгоревших легковушек, а в домах выбитые стекла и разметанные кровли крыш. Сопровождающий сказал, что это или работа украинских дронов, или результаты обстрелов. Наконец, въехали в нужное село.
Что делают саперы в освобожденных селах
Село выглядело почти целым: в большинстве домов были и стекла в окнах, и двери на месте, и калитки с заборами стояли. Малые мобильные группы противника пытались заходить в это и соседние села — навести панику, заминировать административные здания, — но были остановлены и отбиты. Однако свой отпечаток это все-таки принесло. Ненормальная тишина, отсутствие людей и голодные кошки и собаки, моментально выбегающие ластиться к людям, оставляли гнетущее впечатление. Впрочем, жители в селе все-таки нашлись.
Один из них на условиях анонимности рассказал NEWS.ru, что представители ВСУ использовали беспилотники для ударов по гражданским постройкам.
«Били „сбросами“ много: даже если видели, что там нежилой сарай или теплица простая, все равно кидали. Сбрасывали заряды даже не на строения, а по скоту домашнему, по птице. Сейчас еще иногда залетают их дроны, но уже реже», — рассказал очевидец.
Он уточнил, что, когда ВСУ подходили к селу, они били дронами по машинам местных жителей, пытавшихся уехать. Подтверждение его слов мы видели по дороге: те самые остовы сгоревших легковушек на обочинах… Всего, по словам нашего собеседника, в селе сейчас осталось лишь семь человек, включая старенькую бабулю.
Зашли в одно из зданий: снаружи оно выглядело целым, но внутри небольшого дома — погром. Стреляные гильзы на полу, разбитая мебель, россыпь каких-то документов на столе у окна… Здание было заминировано, саперы обезвредили заряды буквально перед нашим приездом.
Ребята из инженерных войск шли по селу, разделившись на две группы: сразу по двум соседним улицам. Связь держали по радио.
Нас, журналистов, подвели к одной из групп, которая нас явно поджидала.
«Сейчас вам покажут, как двигается группа разминирования и как вы можете за ней двигаться и вести съемку. Инструктаж, проще говоря. Прошу отнестись серьезно, чтоб потом и ребятам не мешать, и самим не подставляться», — сказал наш сопровождающий.
«Эту улицу мы уже осмотрели, она чистая, поэтому здесь и отработаем порядок взаимодействия», — сообщил командир группы разминирования. Впереди пошла тройка саперов в овээрах — общевойсковых комплектах разминирования, с миноискателями и щупами. Они шли уступом с расстоянием в пару десятков шагов друг от друга: один проверял все, что у правой колеи дороги, другой — у левой, а третий занимался обочинами. А журналистов пустили следом еще шагов за 30–40 от крайнего в тройке. Идти только там, где уже проверено, близко не подходить, все интервью после того, как парни закончат свое дело. Красивые кадры для иллюстраций можно и близко снять, но опять-таки — после того как закончат и на уже чистом месте.
А если найдут что-нибудь, то находки можно снимать, только если нет непосредственной опасности взрыва, в противном случае — телеобъективы нам в помощь. В здания заходить только после того, как их проверят.
Пока мы изучали технику безопасности и делали красивые кадры, на соседней улице что-то пару раз смачно рвануло. Выдвинулись туда. Оказалось, что вторая группа нашла пару растяжек и сдернула их «кошками». Еще через полчаса саперы закончили проверку села, но поступила новая вводная: обнаружены неразорвавшиеся боеприпасы рядом в полях.
Работа в поле
В одном месте приземлили «фипивишку» с зарядом в виде гранатометного выстрела, в другом упала боеголовка шальной ракеты от РСЗО.
Выдвинулись на место первой находки, быстро, на скорости 80–90 км/ч, петляя по полям и проселкам. Остановились метров за 50 от упавшего дрона. Пока все стояли за машинами, к дрону выдвинулся один сапер в ОВР, остальные ждали на безопасном расстоянии — нечего понапрасну рисковать людьми. Сапер осмотрел беспилотник и сообщил, что непосредственной опасности взрыва нет, можно подойти отснять находку. Только, естественно, ничего не трогать.
Дрон при падении развалился на три части: сам маленький квадрокоптер, аккумулятор и самая опасная часть — выстрел ПГ-7, болгарская копия отечественной гранаты для гранатомета РПГ-7.
Специалист, проводивший осмотр, сказал, что граната, скорее всего, на электрозамыкателе, поэтому трогать ее и разминировать не будут. Уничтожат накладным зарядом прямо на месте. Рядом с гранатой положили заряд с замедлителем взрыва. Все укрылись за машинами, и вскоре громкий хлопок и небольшое облако черно-серого дыма возвестили, что дело сделано.
«Теперь пора на следующую точку. В машину!» — скомандовал сопровождающий, и мы опять затряслись по пашне и проселкам, выдавливая стрелку спидометра до отметки 80–90 км/ч. Никто не хотел медлить там, где летают дроны с нехорошими «сюрпризами».
К боеголовке ракеты нас, журналистов, не пустили. Оказалось, что она повреждена и есть риск взрыва. Тут саперы тоже действовали по инструкции, предписывающей уничтожать подобные находки на месте. Повторились манипуляции с накладным зарядом. Только в этот раз решили отъехать подальше: если в гранате «фипивишки» было всего 200 граммов взрывчатки, то в поврежденной боеголовке — под 50 килограммов.
Отъехали практически на километр и опять укрылись за машинами. В положенное время рвануло нехило: взрыв был высотой метров 20, и звук его дошел до нас звонким и хлестким, несмотря на то что ветер дул ему навстречу.
Саперы потом рассказали: такие дела для них рутина, и бывает, что в день они собирают и уничтожают до полутора тонн взрывоопасных предметов: гранат в растяжках, различных мин и обширной номенклатуры неразорвавшихся боеприпасов, часто натовских образцов. Работа, окончательно возвращающая мир в места, где была война.
Читайте также:
В ДОСААФ Курской области рассказали о помощи фронту и гуманитарной работе
Победный вклад Белоусова в СВО: Россия полностью освободит ДНР. Что дальше?
В Союзе добровольцев Донбасса оценили мобилизационный потенциал Украины
