Я золовку прикрывала, когда она вечно с детьми на больничных сидела, а она меня прикрывать отказалась
Когда золовка вышла после декрете на работу, я ее перед начальством всегда прикрывала. Ей то в поликлинику, то дети в садик не пошли — заболели. Почти три года пахала, как лошадь, за себя и за «того парня». Родственница ведь. А как я после декрете вышла, так золовка заявила, что мой ребенок — это моя проблема.
Так получилось, что мы с сестрой мужа работаем в одной организации. Я уже работала там, когда пришла Света. С ее братом я была еще не знакома, да и с ней особенно не общалась.
Когда мы стали встречаться с Пашей, я не сразу узнала, что Света — его сестра. Выяснилось это месяца через два, когда меня пригласили в гости.
Света была в восторге, что мы работаем вместе. Я тоже ничего плохого в этом тогда не видела. С ней у нас были до этого нейтральные отношения. Когда Паша представил меня родителям, его сестра как раз готовилась выйти замуж.
— Ну хоть не страшно будет в декрет уходить, есть кому спину прикрыть, а то наши пираньи только и ждут, кого бы сожрать, — смеялась Света.
Коллектив у нас подобрался возрастной, поэтому все молодые девушки там первое время подвергались массированным атакам старожилов. Я через это тоже прошла.
Света через месяц вышла замуж, а через полгода забеременела. Сразу начались отпрашивания с работы, а чтобы ее не ругали, она просила меня прикрыть ее, взяв на себя часть ее задач. Начальству было все равно, кто выполняет работу, главное, чтобы было сделано.
— Села она тебе на шею. Смотри, ушлая девица, наплачешься ты еще с такой родственницей, — ворчала наша коллега Елена Владимировна.
Я тогда не восприняла ее слова всерьез. Света же не просто так отпрашивается, ей действительно надо.
Золовка родила ребенка, а мы с Пашей поженились. Я в декрет не торопилась, нам нужно было решать вопрос с жильем. К тому же хотелось пожить с мужем для себя.
Света из одного декрета ушла во второй, дети у нее погодки. Мы с ней нормально общались, но редко хватало на это времени. У нее заботы с детьми, а я работала и подрабатывала, чтобы скорее разобраться с жильем.
К моменту выхода Светы из декрета, у нас уже была куплена квартира. Мы бы обошлись даже без кредита, часть денег дали мои родители, продав дачу.
Мы стали планировать ребенка, но с этим были проблемы, никак не получалось. Я старалась заниматься своим здоровьем без отрыва от работы, потому что деньги были нужны. Но с выходом из декрета золовки со временем у меня стало туго.
— Прикрой меня сегодня, а? У малых утренник в садике, я должна там быть, — просила Света, подсовывая мне папку со своей незаконченной работой. И я соглашалась.
— Выручай! Мелкий заболел, а начальник мне голову открутит, если я отчет не сдам. Мне хоть разорвись, не могу от малого отойти, — надрывным шепотом умоляла она. И я выручала.
Болели дети у нее часто Уходить на больничные Света не хотела, чтобы не терять в зарплате. Я же порой на работе засиживалась и до девяти, и до десяти вечера. Ведь кроме Светиной работы у меня была еще и моя.
Старшие коллеги только бросали на меня косые взгляды, но от комментариев воздерживались. Я же продолжала прикрывать Свету, ведь все-таки родственница.
Потом я ушла в долгожданный декрет. К тому времени на пенсию вышла свекровь и Света переложила заботу о больничных на ее плечи. Я же в декрете отсидела до полутора лет, а потом моя мама тоже вышла на пенсию, а я отправилась на работу.
К сожалению, у мамы не всегда была возможность сидеть с ребенком. Она гипертоник, поэтому бывало, что плохое самочувствие не давало ей даже с кровати встать, тут уже не до внука. В такие дни я сама оставалась дома, прося Свету прикрыть меня.
Я в этой просьбе не видела ничего предосудительного, ведь я ее часто выручала. Света соглашалась, но неохотно. А через пару месяцев меня в сторонку отозвала та самая Елена Владимировна.
— Ты Светку больше не проси тебя прикрыть. Она сразу бежит к начальству жаловаться, что ей и своей работы хватает, еще и ты на нее сваливаешь. Лучше ко мне или к Людмиле подойди.
Для меня это было громом среди ясного неба. Такого я не ожидала. Я не до конца поверила коллеге, любит она сгущать краски. Но потом меня на ковер вызвал начальник и отчитал, заявив, что дети — это прекрасно, но мне тут платят за работу. И я не должна сваливать ее на других.
На работе устраивать разборки я не стала, пошла вечером к Свете и спросила, что происходит.
— А почему это я твою работу должна тащить? Ну, ребенок у тебя, и что? У всех дети. Все как-то выкручиваются. Я не ломовая лошадь, чтобы тащить свою работу и твою. У меня тоже дети, которым я должна уделять внимание, — ответила мне золовка.
Я промолчала. А что я ей могла сказать? Что я именно так в свое время и поступала, тащила и ее работу тоже? Так она об этом знала. Говорить, что я ее выручала, теперь, по-хорошему, она должна выручать меня? И об этом она знает.
Вечером я все рассказала мужу. Не чтобы пожаловаться, а чтобы объяснить, почему я больше не хочу ни видеть, ни слышать его сестру. Он поиграл желваками, сказал, что понял меня.
Видимо, с сестрой он поговорил, потому что теперь она демонстративно со мной не разговаривает и даже не здоровается. Мне ни капли не жалко, я тоже не желаю с ней разговаривать. Жалею, что в свое время не послушала Елену Владимировну, стольких бы проблем могла избежать.
