В галерее «Беляево» объединения «Выставочные залы Москвы» открылась выставка «Русский императив». Представленные на ней картины — это произведения художников, осмысляющих события специальной военной операции. Одним из кураторов экспозиции стал участник СВО, художник и философ Антон Беликов. Он рассказал «Вечерней Москве», как появилась околовоенная субкультура и как художники видят события, происходящие на линии фронта.
Художнику и философу Антону Беликову самому довелось стать непосредственным участником специальной военной операции. В свободное от боевых задач время он писал картины прямо в зоне СВО. Его верным помощником в создании работ тогда стал простой цифровой планшет. Антон размышлял о субкультуре специальной военной операции, вере, символизме в искусстве. А еще о том, кто в ответе за наше будущее.
Вместо холста ящик от боеприпасов
— Антон, расскажите, к творчеству вас привело именно увлечение философией?
— Я не увлекаюсь, а живу философией. Это оптика, через которую смотрю на мир и искусство. Поэтому для меня образ и текст абсолютно равноправны в передаче значимых смыслов.
— Вы религиозный человек. Многие сохраняют веру с детства благодаря родителям, кто-то может прийти к этому уже в зрелом возрасте. Как было у вас?
— Я рос в обычной советской семье. Мой отец — математик, а мать — музыкант. Помню, как лет в 15 прочитал все религиозные тексты, до которых смог дотянуться. Потом пошел и крестился. Это было осознанное решение.
Найду девочку, которая подарила талисман: боец СВО Дмитрий Трофимов — о ранении, службе и возвращении на фронт
— Как стали иконописцем?
— Я не считаю себя иконописцем. Художником — наверное. Учился в Суриковском на монументалиста. По идее я должен делать живопись в архитектуре. Иногда пишу иконы, но для меня это не профессия, скорее способ перенести на доску суть того, что увидел. Могу работать фреской по сырой штукатурке, как византийские художники, или же мозаику класть. Помню, как Великом Новгороде писал копии-реконструкции пострадавших во время войны фресок в церкви Успения на Волотовом поле.
Когда я был на СВО, мне прислали несколько тюбиков краски, пару кистей. Я страшно обрадовался, пошел к знакомым на минометную позицию и взял у них крышку от ящика с минами, на ней написал икону Спаса Нерукотворного. Знакомые гуманитарщики из «Народного фронта» как раз тогда везли помощь в Авдеевку. Они-то мне и предложили передать икону в местный храм. Идея была «Тюра» (активист «Народного фронта» Давид Соколов, позывной «Тюр».Осенью 2024 года погиб в Курской области. — «ВМ»), мы вместе с ним и передали в церковь икону. Я слышал, что люди часто ходят к этой иконе, значит, и вправду хорошая работа.
В основном я рисовал на планшете. Так удобнее. На диджитал-выставке есть «Георгий Победоносец». Создавал эту картину на полигоне, где в свободное время проходил подготовку. Потом дорабатывал при помощи искусственного интеллекта.
— Как именно нейросеть помогла вам в создании картины?
— Обычно пользователи применяют принцип генерации картинки по тексту. Но художники работают с искусственным интеллектом иначе: в нейросеть загружают созданный руками эскиз и дают задание. Алгоритм возвращает переработанные варианты. Они прорисовываются, потом снова загружаются. Этот цикл можно повторить несколько раз, в результате получиться интересное изображение. Я не считаю, что нейросети отменяют искусство и умение рисовать. Просто в нашем арсенале добавился еще один инструмент, такой же как карандаш, ластик, краски. Хотя искусственный интеллект действительно определенным образом трансформирует изобразительное искусство. Как именно? Увидим в будущем.
Днями и ночами удерживают железный щит, сбивая ракеты
Искусство должно быть понятным
— Прячете ли вы тайные символы в своих картинах, понятные только посвященным?
— Раньше я так делал. Однажды я выкладывал мозаику из смальты «Богородица Оранта». Вот ее как раз и старался сделать узнаваемо античной, чтобы она выглядела так, как если бы это было искусство I века, того времени, когда она жила. Знакомых попросил сделать одежду той эпохи. Отснял все на камеру, с фото уже рисовал эскизы. Так я постепенно подбирался к нужному образу. Мне было интересно поразмышлять над тем, как в живописи передать сложные богословские концепции, которые еще не имеют визуальных решений. Например, теорию «сверхсветлой тьмы» Дионисия Ареопагита об ослепительности божественного света. Сейчас стал проще, мечтаю проиллюстрировать Евангелие от Марка. Я понял, что искусство должно быть несложным, таким, чтобы его не нужно было объяснять. Мне надоело читать на выставках описания на трех листах к каждой работе, разъясняющие, что хотел сказать художник своим творением. Вот и возникает вопрос: а зачем автор вообще писал картину, если ее содержание нужно так объяснять?! Работали бы уже в жанре литературы, а не занимались живописью.
— Многие художники любят писать в открытом пространстве. Вам нужны определенные условия для работы?
— Любое изображение всегда «работает» в определенной смысловой связи с окружением, это мне и интересно изучать. Одно и то же изображение, помещенное на стену городского дома, на природе, в музее будет производить совершенно различное впечатление. Именно среда определяет рамку восприятия изображения. Я, например, очень люблю работать в руинах. В начале 1980-х годов мои родители купили дом в Тверской области. Это было своего рода Простоквашино. В детстве я провел там много времени, до сих пор иногда приезжаю туда рисовать. Раньше это была густонаселенная земля, сейчас — вымершие деревни, завалившиеся бревенчатые дома и заброшенные храмы. Любил работать с городской средой: муралами, граффити. Христианские образы на стенах домов, в путепроводах и зоне отчуждения железных дорог служат напоминанием о чем-то важном, что люди часто забывают в привычной городской суете.
Еще мне нравится работать с природной средой. Впечатляет ее первоначальная стихийная неупорядоченность. Помню, как после возвращения Крыма в состав нашей страны мы сразу привезли туда христианский выставочный проект «После иконы». Со мной тогда была мозаика с изображением святого воина Дмитрия Солунского (Святой Димитрий Солунский — великомученик, один из наиболее почитаемых в славянских землях христианских святых. — «ВМ»). Ее мы и показали в Херсонесе на дне моря. Интересная задумка получилась. Мозаика виднелась сквозь прозрачную воду, среди камушков. Благодаря игре света создавалось впечатление, что у святого меняется выражение лица.
— По вашему мнению, как политическая ситуация в стране, в мире повлияла на русский народ?
— Думаю, люди постепенно начинают трезветь, задаваться серьезными вопросами, осознавать свою роль в глобальных и исторических процессах. Они стали понимать, что жизнь и благосостояние каждого из нас напрямую зависит от судьбы нашего Отечества. Сегодня к нам в дверь постучалась мировая история и ждет наш ответ на ее вызов. Каждый дает этот «ответ» по-разному: кто-то идет на СВО, другие помогают фронту или ведут правильные уроки в школах, пишут картины, работают на заводе. В нас постепенно прорастает национальное и государственное сознание. Медленно, но неизбежно, словно одуванчик пробивает асфальт.
— Когда вы впервые побывали на Донбассе?
— Это было в 2016 году, кажется, я был первым российским художником, кто тогда приехал делать стрит-арт на новых территориях. Вернулся туда еще раз в 2017 и 2018 годах. Участвовал в театральной постановке «Слезы Молний» в донецком театре. После начала СВО мы вместе с товарищами из клуба «Добрые русские люди» организовывали благотворительные выставки. На вырученные средства помогали больницам и фельдшерским пунктам на новых территориях. Сами с товарищем и возили все в Луганск, Мариуполь, Мелитополь, Энергодар… На меня очень повлияла эта история с благотворительностью. Ведь художник редко видит результаты своей работы. Люди посмотрят на картину, уйдут, а что они унесут с собой в душе — неизвестно. А тут вдруг получается, что люди продали картины, а на вырученные средства починили окна в больнице, крышу, полы, купили мебель — и вот там уже выздоравливают мамы с детьми. Смотришь на это и наглядно видишь, что не зря старался.
— Война длится на Донбассе уже долго. Расскажите, как молитва помогает пережить это время?
— Лично мне молитва помогает. Искренность религиозного чувства добавляется когда оказываешься на фронте. Понимаешь, что обратно можешь и не вернуться. Я теперь часто молюсь за живых и погибших. Хотя иногда знаю только позывные.
— Как описать происходящее внутри Украины?
— На Украине обычная для нее кровавая петлюровская Руина (Симон Васильевич Петлюра — украинский политический деятель времен Гражданской войны. — «ВМ»). Кажется, они сами собою не могут конструктивно управлять. Уж слишком часто украинский народ повторяют метасюжет, описанный Николаем Гоголем в «Тарасе Бульбе». Конечно, это трагедия. Остаются только простые и грустные вопросы: разве получил Андрий (герой повести) что-то кроме смерти от отцовской руки за свое предательство? Почему за предательство Андрия и его европейскую мечту должен гибнуть его брат Остап? За что все это мучение их отцу? Ведь это реальная история множества расколотых семей, проживающих на Украине. Эти события оставят их страну разоренной, захлебывающейся от ненависти, разочарованной. Сегодня украинцев убивает их собственная власть во имя корысти и фантазий, которые не сбудутся.
— Я знаю, что вы поехали на СВО добровольцем, расскажите, как это было?
— По мне сильно ударила гибель Даши (российская журналистка Дарья Дугина была убита по заказу украинских спецслужб в 2022 году. — «ВМ»). А после появилась новость об ударе дронами по Кремлю. Вот тогда я и решил, что нужно идти защищать Родину.
«Вчера — геймер, сегодня Герой»
— Вы говорили о появлении околовоенной субкультуры, что вы подразумеваете под этим понятием?
— Чтобы понять это, достаточно прийти на одну из наших выставок «Тут совсем не так, как в твоих розовых очках» в «Галерее на Трубной». Это выставка не про факты войны. Не про то, как взрываются снаряды и едут танки. Экспозиция рассказывает про так называемые артефакты военного сознания. Здесь перемешаны между собой русская поэзия, символика футбольных фанатов, анимешные стилизации, военная мистика, религиозные образы, комиксы, поговорки и много чего другого. Это и есть визуальная субкультура «около войны». Так и устроено сознание военного человека, оно живет именно такими образами.
Бойцы чувствуют тепло тыловой поддержки
— Если говорить про стиль аниме, зачем, на ваш взгляд, смешивать культуру японскую и нашу?
— Они давно уже смешались. Поколение 20-летних и старше, я бы сказал, выросло на аниме. На фронте есть бойцы — вчерашние геймеры, которые и до сих пор выглядят как школьники. При этом у многих из них есть награды, «обнуленная» техника врага и, конечно, реальные подвиги. А на «располаге» (расположение, где живет подразделение. — «ВМ») такой парень сидит и играет в MMORPG (массовая многопользовательская ролевая онлайн-игра. — «ВМ»), смотрит анимацию. До специальной военной операции он был геймером, в компьютер играл, а сейчас — Герой. Вот она реальность. Ничего не поделаешь.
— Что вы хотели бы сказать гражданским, обычным людям в тылу?
— Когда мы победим и наши воины вернутся с фронта, то обществу придется дать им какой-то ответ на пока еще невысказанный вопрос: «За что мы воевали?» Армия ведь не задает вопросы, она выполняет приказы. Но после демобилизации солдаты начнут спрашивать об этом. Вопрос будет висеть в воздухе, а обществу придется искать на него ответ. Потому что все эти жертвы и усилия были для того, чтобы все мы стали лучше, а наше Отечество было безопасным и свободным. Думаю, это не единственное. Как раз от того, какой будет дан ответ, и зависит будущее нашей страны и культуры.
КСТАТИ
Проект «После иконы» посвящен поиску нового художественного языка и выразительности в современном христианском искусстве. На организованных выставках ведется сбор средств для помощи больницам, которые находятся на Донбассе. Художники бесплатно дают свои работы, которые потом можно приобрести. Руководителями проекта транслируется мысль о том, что эпоха иконы в русской культуре завершилась, а сейчас мы живем в эпоху после иконы. А вот проект «Русский стиль» направлен не только на христианскую тематику. Он дарит возможность авторам в андеграунде показывать свои работы народу. А также реализовать новые идеи. Авторы проекта часто пишут уличные граффити на религиозную тематику.
ДОСЬЕ
Антон Витальевич Беликов, российский философ и художник, родился в 1978 году в Москве. Учился на философском факультете МГУ, а также на художественных факультетах Свято-Тихоновского университета и Суриковского института. Специализируется на античной философии, культуре и средневековой теологии. Пишет картины и граффити на православную тематику. Антон курирует крупные проекты «После иконы» и «Русский стиль». Отправился добровольцем в зону специальной военной операции. Стал идеологом выставки «Русский стиль: сталь», которая открылась в Донецке и представляла взгляд художников России на современность. В том числе и на события, происходящие на Донбассе. В январе 2025 года в Москве открылись две выставки — «Тут совсем не так, как в твоих розовых очках», в «Галерее на Трубной» совместно с проектом «Русский стиль: сталь», которую курирует Антон Беликов. А также экспозиция «Русский императив» в галерее «Беляево».
