Сегодня в Курской области и приграничье не утихают бои. Наши Вооруженные силы отражают атаки ВСУ. Тем не менее украинские диверсионно-разведывательные группы вновь и вновь стремятся внутрь российских территорий. Напряженность сохраняется в Глушковском, Суджанском и Кореневском районах. Оттуда эвакуировать мирных помогают волонтеры. Один из них, Дмитрий с позывным «Дикий», рассказал «Вечерней Москве», что им пришлось пережить при спасении граждан.
Мы встречаемся с Дмитрием на юго-восточной границе Москвы и области. Вечереет, зажигаются первые уличные огни. Дети играют во дворе в догонялки, прятки, войнушку. Дмитрий смотрит на шумящую малышню, опускается на скамейку и рассказывает о поездке в приграничье Курской области. Оттуда он, потомственный военный, вернулся на днях. Вместе с волонтерами помогал эвакуировать из Суджи и Глушковского района стариков, которые не хотели покидать привычные места, родные дома. Многих лично уговаривал и выносил на руках — не все пенсионеры могли ходить. Близкие приехать за ними тоже не могли — дороги заминированы, переправы разрушены…
Оправданный риск
За смелость, отвагу и порой безбашенность Дмитрий получил позывной «Дикий». Его обычно дают тем, кто находится на передовой. Дмитрий и более десятка его товарищей побывали в разных ситуациях: и дроны вражеские кружили над ними, и вэсэушники встречались, и тяжелая техника противника не давала расслабиться ни на долю секунды.
— Почему решились сорваться в регион, страдающий от нападок украинских диверсионно-разведывательных групп, и помогать вытаскивать стариков с насиженных мест?
— Это долг каждого. Нельзя пройти мимо чужой беды, надо прийти на помощь.
— У вас есть какая-то подготовка? Все-таки эвакуация людей из опасных районов, где идут перестрелки, летают беспилотники, активно заходит противник, требует как минимум сноровки и определенного стратегического мышления.
— Я являюсь кадровым офицером в четвертом колене, уволился в 2005 году. Мой прадедушка был вначале офицером царской армии, а затем — рабоче-крестьянской — Красной. Мой дед тоже выбрал военную стезю, став выпускником академии Можайского. Тогда это был институт ВВС. Принимал участие в Великой Отечественной войне, прошел большой путь до Праги, закончил службу главным инженером научно-исследовательского аэродрома Чкаловский. Отец и я тоже пошли по его стопам, в разные годы окончив академию Можайского.
Свою службу я закончил старшим лейтенантом, а далее решил изменить жизнь, поработав в банковском секторе, а позже создав небольшой бизнес в сфере обслуживания автомобилей. Сегодня со мной плечом к плечу в шиномонтаже трудятся 50 человек. Все они по-своему работают на фронт, на наших ребят — денег за ремонт машин участников СВО мы не берем, стараемся найти нужные ребятам на передовой запчасти. Это наш вклад в общую победу, которая обязательно случится. И мы ее тоже приближаем как умеем.
Как только произошла ситуация в Курске, мне стало не по себе: ведь армия другой страны зашла на нашу территорию. А так как в прошлом я военный и воспитан в семье с большими традициями, то присяга для меня — не пустое слово. И я обязан был хоть каким-то образом выполнить свой долг. В своей группе в телеграм-канале сообщил о том, что уехал в Курск. Ко мне присоединились несколько человек — офицеры запаса, выпускники разных военных вузов. Так мы вместе, приехавшие совершенно из разных городов: Тамбова, Москвы, Воронежа, Нижнего Новгорода — оказались в Курске. На месте обсудили принципы взаимодействия при эвакуации людей из опасных районов. Получили поддержку администрации и военных, согласовали план. Эвакуацию проводили из Суджи, окраины и центра Коренево, в частности Никипеловки, из Глушково.
— Как на месте обстояли дела?
— Мы понимали, что заходим туда, куда, например, на следующий день не смогут войти наши войска. Из Суджи мы забирали мирных людей, уговаривая покинуть их свои дома, вплоть до 10 августа. Потом уже по внешним факторам поняли: рядом орудуют украинские диверсионно-разведывательные группы. У нас нет сорока жизней. Быть на острие атаки, эвакуируя при этом граждан, не наш вариант. В то же время мы выполнили все обязательства, которые взяли на себя перед людьми из Суджи, вывезя их в безопасное место.
— Сколько людей эвакуировали в итоге?
— Только в первый день мы эвакуировали более 30 человек. Точное количество не могу сказать — не считал. Наша задача была максимально безопасно их провести, осуществить эвакуацию. Во второй день перевезли в безопасное место порядка 25 человек. На третий день в окрестностях Суджи эвакуировали порядка 12 человек. Там уже появлялись украинские ДРГ. Но мы все равно на свой страх и риск заезжали в населенные пункты. Очень хорошо помогал глава администрации Суджанского района Александр Богачев — нам был предоставлен бронированный «уазик» с РЭБ.
— Только мирных эвакуировали?
— Нет. Мы также эвакуировали бойцов из Плехова. Срочники выходили из окружения. Три или четыре дня шли. Голодные, непонятно в какой одежде. Благо додумались переодеться в гражданку, но с оружием в руках. Эвакуировали, сдали их в администрацию, далее — отвезли на место дислокации воинской части.
Держаться крепче
— Дмитрий, как все успевали?
— Мы разделились на команды. Брали на себя и тяжелые направления, на которых уже непосредственно взаимодействовали с военными. Каждые пять минут по рации отчитывались, как движемся, что живы. Ситуация накалялась, особенно после взрыва моста через реку Сейм и гибели волонтеров из Народного фронта. В тот день мы эвакуировали людей из Кореневского района. В районе деревни Никипеловка чуть было не нарвались на мины. Помогли обойти их наши военные. Как только выехали оттуда, по рации сообщили, что Коренево взято «в мешок», а на месте орудуют три-четыре украинские диверсионно-разведывательные группы. Мы как раз везли последних жителей и видели, как в 100−200 метрах от нас начали накладывать мины. Я только и смог, что попросить бабушек и дедушек держаться крепче друг за друга, и мы помчали на предельных скоростях.
— Больше не возвращались в тот район?
— Предприняли еще одну попытку, получив несколько адресов, по которым могли находиться люди. Пока объезжали дома, над нами повис вражеский дрон. Эти «птицы» сопровождали нас постоянно, в том числе в Глушково, откуда в первый день своей работы мы вывезли более 20 человек. Выглядело это примерно так: бежишь по домам, прыгаешь в какие-нибудь кусты, чтобы тебя не увидел дрон. Людей уже вывозили на лодке — мост был разрушен. Но переправы были налажены — полиция осуществляла переброску людей с одного берега на другой.
— Всех ли удалось вывезти или были те, которые отказывались покидать дома?
— На местах оставались те, кто боялся бросать свои хозяйства, опасался мародерства.
— А случаи мародерства уже фиксируются?
— Да, но с этим пытаются бороться. Волонтеры в этом не принимают участия. Это лежит на плечах военнослужащих и военной полиции. Но и в головах людей должно быть четкое понимание: чужое брать нельзя. Это же азы…
Сплоченная команда
— Дмитрий, сейчас вы готовитесь к следующей поездке?
— Ежедневно находимся на связи с местными администрациями и фондом «Своих не бросаем». При первой необходимости готовы выдвинуться той же группой.
— А ее состав меняется?
— Это, как правило, только те люди, которые понимают друг друга с полувзгляда. Людей, которые пришли со стороны, стараемся не брать, потому что им очень трудно объяснить, как действовать в какой-то ситуации. Да и не хочется брать на себя ответственность за человека, которого ты первый раз видишь, которому 25– 30 лет: у таких горячая кровь, и на адреналине он начинает совершать непонятные поступки.
— Например?
— Двигаться не туда и не в том темпе. Например, медленнее ехать на машине, чего делать нельзя, либо приезжает на заведомо неисправном автомобиле. Да и в целом, если твоя физическая подготовка плохая и ты не можешь пробежать 15 километров, то лучше ты останься здесь, на берегу. Я не хочу тащить на себе кого-то дополнительно, кроме вот этих бабушек и дедушек, которых мы эвакуируем. Мало того, что ты тратишь энергию, пока перебегаешь от одного адреса к другому, пытаешься вычислить дома, где находятся люди, стучишься во все ворота и калитки, тебе приходится еще думать за другого.
— Кстати, а как определяете, что в доме остались люди?
— По малейшим признакам. Вот пошли гуси — они подают голос, если кто-то мимо прошел. Собачка прыгает на цепи — значит, человек не уехал. Белье висит, сушится. Калитка изнутри закрыта. Приходится выманивать оставшихся на своих местах до последнего стариков, потом проводить с ними воспитательную беседу, объяснять, что нужно уезжать, что за ними никто не придет, что можно погибнуть. Это очень тяжелая работа.
— Дмитрий, а сколько дается времени на сбор? Тем же старикам, которым даже сложно передвигаться.
— На человека, чтобы его вывезти, требовалось от 30 минут до полутора часов. Это только для того, чтобы просто убедить, что ему необходимо выехать. Иначе он станет помехой для вооруженных сил, которые должны будут защищать район, зачищать его от врага.
— Пожилым крайне трудно расставаться с привычным местом…
— Это свойственно любому человеку, который «прирос» к своему месту, кто десятилетиями живет в одном и том же доме. Были ситуации, когда люди, которых мы эвакуировали из Суджи, просили, чтобы мы, вернувшись, не забыли налить их поросятам воды. Они, когда убегали, забыли это сделать. Но цель у нас другая — вытащить, спасти как можно больше людей. У меня нет задачи накормить поросят.
— Понятное дело, у них-то сердце о своем болит.
— А у нас оно болит о людях. Мы понимаем, что они хотят как можно скорее вернуться к привычному укладу.
— Вы поддерживаете связь с теми, кого эвакуировали?
— Нет, ни с кем. Только с теми, с кем взаимодействуем, потому что от такого большого количества контактов и людей можно забыть о главных задачах. А нужно концентрироваться на эвакуации и конкретной помощи.
Контакты эвакуированных жителей собирали уже дальше на других пунктах пересылки и переброски людей. Там волонтеры спрашивают все данные: фамилию, имя, отчество, дату рождения, номера телефонов и так далее. У меня таких контактов нет. Поддерживаю единственный контакт — с родителями моего однокашника, которых я вывез из центра Суджи в первые дни, когда только прибыл туда и когда можно было еще доехать.
— А есть те, кто категорически отказывался от эвакуации?
— Таких единицы, честно признаюсь. Один человек категорически отказался ехать. Сказал, что он капитан ГРУ в запасе. Хотя мужчине уже порядка 65 лет. Если человек так хочет, то, значит, это его желание.
СПРАВКА
Основную помощь Дмитрий с позывным «Дикий» и его друзья оказывают 61-й отдельной гвардейской бригаде морской пехоты. Привозят все, что только удается собрать: от гвоздей и материалов для обустройства блиндажей до специальной лодки, оснащенной системами радиоэлектронной борьбы. Тем не менее ударом вражеского беспилотника лодка была повреждена и затонула. Дмитрий организовал новый сбор средств.
Кроме того, команда волонтеров начала помогать бойцам 810-й отдельной гвардейской бригаде морской пехоты. Бойцам предоставили ретранслятор и автошины.
КРОМЕ ТОГО
Москва продолжает прием гуманитарной помощи для пострадавших жителей Курской области.
Сбор осуществляется в 14 штабах «Москва помогает» и на 27 площадках форума-фестиваля «Территория будущего». В организации помогают волонтеры. Участие в сборе приняли более трех тысяч обычных горожан и представителей столичных организаций.
В штабах принимают продукты питания длительного хранения, предметы первой необходимости, бытовую химию, постельное белье, новую одежду разных размеров и обувь. Маленьким детям нужно детское питание и подгузники, для детей постарше — канцелярские принадлежности, игрушки и наборы для творчества. Можно передать товары для животных. Волонтеры сортируют, учитывают, упаковывают гуманитарную помощь и готовят ее к дальнейшей транспортировке. Штабы работают с 10:00 до 19:00.
В городе работает телефон горячей линии «Время помогать»: +7 (499) 170-02-25.
