Балет "Сильвия" стал вторым блокбастером, который поставил после возвращения в Пермский театр оперы и балета хореограф Алексей Мирошниченко.
Уже полтора века за "Сильвией" тянется шлейф зрительской любви, но в России это название известно мало. Культовым оно стало во Франции, где "Сильвия" не сходит со сцены. С 1876 года она претерпела множество переделок, от Луи Меранта до Сержа Лифаря, а с 1997 года идет в версии Джона Ноймайера. На другой стороне Ла-Манша свой вариант античного мифа о нимфе-девственнице из свиты богини Дианы предложил Фредерик Эштон.
Алексей Мирошниченко давно стремится вернуть стиль "большого балета" с его первоклассной музыкой, захватывающими сюжетами, постановочной роскошью и сложностью хореографической партитуры, в которой структуру спектакля XIX века он соединяет с техникой XXI. Пермский худрук при этом любит художественные и культурные аллюзии. Герои его "Золушки" оказывались патриархами пермского балета, действие "Щелкунчика" могло происходить в доме Мариуса Петипа, а среди детей — прыгать мальчик Сережа Дягилев: действие происходит в Петербурге времен премьеры балета.
От либретто "Сильвии" Мирошниченко отказался, чтобы написать свое, соединив рудименты мифа о нимфе Сильвии, матери Ромула и Рэма, и линии романа Джованьоли "Опимия"; над ними парят души Аиды и Нормы.
Балет отбрасывает нас к истокам Римской империи. Его героиней становится дочь царя Альба-Лонги. На пиру по случаю ее обручения со знатным воином Луцием того отправляют исполнять свой долг, отца убивают, а Сильвию обманом вынуждают стать жрицей богини Весты и принять обет безбрачия. Но, случайно встретив вернувшегося жениха, весталка убивает виновника своих бед Амулия и воссоединяется с Луцием. Ее осуждают на погребение заживо, за ней следует возлюбленный. Аполлон возносит их в храм искусств, где прославляется бессмертная любовь.
Новый сюжет, разумеется, разошелся с логикой старой партитуры. Мирошниченко собрал ее заново, перестроив порядок номеров и разбавив их фрагментами балета Делиба "Ручей". Музыкальная драматургия при этом оказалась одной из сильнейших сторон спектакля. Дирижер Иван Худяков-Веденяпин эффектно подчеркнул и вагнеровские мотивы Делиба, и интонации, позже позаимствованные Чайковским.
В спектакле классический и характерный танец соединены с пантомимой (она не всегда позволяет понять происходящее), они выстраивают грандиозные танцевальные конструкции. Художник Альона Пикалова строит Древний Рим, как кажется из зала, в натуральную величину. Иллюзию поддерживают костюмы Татьяны Ногиновой, переплавляющие этрусские элементы с имперскими ради узнаваемой "античности".
В эту "Сильвию" так и просятся пышные условные пачки, но такую степень условности хореограф принять не готов. Он, обустроив недвижимый мир в духе Семирадского, в движимом, танцевальном, категорически отказывается от всякой игры в старину, стилизацию, историзм. При этом вопреки современным представлениям о драматургии в сцене обручения действие покорно замирает ради гигантского па д"аксьона, в котором танцуют воины, подруги, финикийские и этрусские гости, девушки с лирами и девушки со змеями. Да и любое появление Луция сопровождается танцем его воинов и его друга Аскания.
Танцы эти многолюдны (к активному участию в спектакле пришлось привлечь хореографическое училище), бесконечно изобретательны и сложны настолько, что в ходе репетиций из работы выбыло несколько ведущих солистов. Но уровень труппы определяет глубина ее резервов. "Сильвия" оказалась триумфом Дианы Куцбах: дебютная трепетность оказалась созвучна внутреннему состоянию героини, академическая каллиграфия уступила красоте утонченных ломких линий. Страстен и прыгуч был ее Луций — Габриэл Лопес. Опытнейший Артем Мишаков в партии Аскания деликатно внес элементы юмора в этот роскошный балет, которому если чего и не хватает, так это капли иронии.
