Во взглядах на ситуацию далеко не однородны и общество в целом, и отдельные его представители. В попытках разобраться мы постоянно обращаемся к формам опросов и интервью. Как наши люди оценивают сложность текущего момента? В чём видят причины кризиса? И каким представляется им выход из ситуации? Сегодня на эти и другие вопросы «АиФ» отвечает доктор политических наук, заведующий кафедрой связей с общественностью и рекламы УлГУ Арбахан Магомедов. Тактика «выжженного поля» — Арбахан Курбанович, все напуганы кризисом, однако само слово «кризис» власть не употребляет, заменяя его более мягкими формулировками, например «непростая ситуация» или «временные трудности». На какой эффект рассчитывает руководство? — Я думаю, что власти желают таким образом смягчить эмоциональный эффект, который может вызвать слово «кризис». Зачем это делается? У правящей группы один стимул – сохранение собственной власти как можно дольше. — Но разве не так же обстоят дела повсюду? — В других местах существуют правила игры. У нас их нет. Правилами, к примеру, предусматривается существование оппозиции. Причём оппозиции настоящей, а не такой, как у нас. О чём говорить, если у нас главные оппозиционеры – коммунисты – сидят на кремлёвской зарплате и давно стали частью «кремлёвского обоза»? Они встроились в эту пирамиду власти. Также, кстати, как и либерал-демократы и другие. При этом номинально они, конечно, считаются оппозицией. И выходит, что политическое поле выжигается, остаётся одна властная пирамида, которая строится вокруг вертикали. Правила у нас постоянно переписываются под интересы правящей группы. Допустим, были выборы по одномандатным округам – отменили, ввели по партийным спискам. Потом смотрят, что ещё более выгоднее — ввести смешанную систему. Вводят. Та же история с местным самоуправлением. Например, с городскими властями. Вчера главу города выбирали, сегодня – нет, завтра вообще не известно – как это будет складываться. Вот это постоянное изменение правил игры не позволяет людям быть уверенными в завтрашнем дне. Это касается и налогов, и малого бизнеса, и разных прочих имущественных правил, когда не гарантированы права собственности. И в этой ситуации любой более сильный игрок может отжать у предпринимателя его бизнес, пустить его по миру, засадить в тюрьму, привлекая более солидные ресурсы и рычаги власти. Взгляните: рейдерские захваты стали фоном нашей жизни! Человек, который боится — А развиваемся мы медленно и со скрипом – потому, что у нас один кризис сменяет другой? — Нет, мы развиваемся так потому, что, как показывает история, реформы у нас никогда не доводились до конца. Мы постоянно расхлёбываем «эффект незавершённых реформ». Взять хоть Александра Второго. Великий реформатор! Начинания — замечательны. Но ни одна из его реформ не была доведена до конца. И последствия этой «недосказанности» взорвались революциями. Да, дореволюционный рост впечатлял. Но это был рост за счёт сверхэксплуатации. Сейчас же мы переживаем незавершённый переходный период, начавшийся с 1992 года. И неудивительно, поскольку сама политическая система России являет собой «отсутствие незавершённого рисунка». — Практика публичного отрицания кризиса либо смягченного его восприятия приносит результаты? — Конечно! Это отвлекает внимание обывателя от насущных проблем – плохих дорог, маленьких зарплат, воровства, казнокрадства, а главное – от осознания того, что власть не может осуществлять модернизацию страны, — выдумывается враг внутри страны. Позавчера это были чеченцы, вчера – дагестанцы, потом – мигранты, сегодня – Украина. Все те недостойные эпитеты, которые вчера употребляли в отношении кавказцев, сегодня с той же лёгкостью направляются в сторону украинцев. То есть, создаётся враг, вокруг которого консолидируется большинство населения. И человек на время отвлекается от текущих жизненных неурядиц, и всё своё недовольство переключает на объект, создаваемый телевизором. Более того, человек начинает бояться! А человек, который боится – он плохой гражданин. Он плохой воин. Он плохой любовник. Его не любят женщины. Он не может себя реализовать. И в таком состоянии, увы, находится большая масса населения. Наш человек находится в перманентном кризисном сознании. Им легко манипулировать. Он легко внушаем. — Это ясно, но не понятно другое: зачем государству «плохой гражданин»? — Дело в том, что для авторитарного государства гражданин и не нужен. Ему нужен подданный. Ведь гражданин может заявить о своих гражданских правах, а подданному достаточно сознания того, что он принадлежит, скажем, к каким-то духовным скрепам, мифологемам, идеологическим химерам. И это лично я вижу повсеместно, причём не только среди обычных работяг, но даже и среди своих коллег, университетских сотрудников. Например, некоторые мои коллеги из политеха всерьёз полагают, что Россия – это такая высокодуховная материя, какая-то особая, ни на что в мире не похожая. Между тем незыблемые ценности для европейца: демократия, свободные выборы, возможность выбирать власть, быть защищённым законом, — это очень важно. Вот у них гражданская культура, а у нас – подданническая. Кривые столбы — Получается, что ИХ пропаганда – во благо народа, а НАША – против него, так? — Пропаганда, она и есть пропаганда. Если она напориста, развивается и не сбавляет обороты, если она виртуозна, — а она действительно делается очень профессионально, — то она стопроцентно будет срабатывать. И срабатывает! Особенно тогда, когда человек ещё не в полной мере ощущает, как пустеют его карман и холодильник. Так вот, когда холодильник опустеет, а в карманах засвищет ветер, — только тогда ему может приесться вся эта информационно-пропагандистская накачка. — И как вы думаете, когда это приесться нам? — Для того, чтобы это приелось – нужно это осознать. Вот смотрите. Ко мне приехал мой коллега из Германии. Я его повёз на дачу. И вдруг он показывает мне на столб: «Слушай, а почему этот столб стоит криво?». А мне и ответить ему нечего. Ну, стоит и стоит себе. Вот видите: немец видит, что это криво, а нам кажется, что нормально. Мы привыкли относиться к этому спокойно и даже не обращать внимания. А у них, если «что-то не там лежит» или «что-то брошено», — это сразу бросается в глаза. — Почему, в таком случае, немец, узревший кривой российский столб, в упор не видит «кривой» внешней политики своего канцлера? Почему немцы гробят деловые связи с Россией в угоду политической конъюнктуре? — Во-первых, Меркель объяснила немецким бизнесменам – почему введён этот режим ограниченных санкций в отношении нас. И те поняли – почему. Запад живёт ценностями, а не только интересами. Да, бизнес в данной ситуации несёт потери. Но ему говорят: на Украине произошла революция, а Россия, пользуясь моментом, отхватила от её территории кусок и теперь держит за одно щекотливое место, не давая её никуда уйти. И мы удивляемся – отчего это немцы упускают очевидные выгоды! Да просто помимо интересов они руководствуются иными категориями – политическими ценностями, о которых я уже говорил. Свобода выбора и тому подобное… — Получается, власть объяснила немецкому бизнесу – и тот всё понял? А наши власти разве не объясняют? — Наша власть объяснять НЕ умеет, поскольку считает, что она – от Бога. Ведь что говорил перед президентскими выборами патриарх? Он сказал, что русский человек не должен протестовать – он должен терпеть и молиться. Да и наши философы говорили, мол, для русского важно спасение души, а вовсе не реализация его личных качеств. Я, конечно, говорю в самых общих терминах, возможно, несколько огрублённо. Но это чтобы понятно было. От блинов до помидоров — Давайте вернёмся к правилам игры. Как вы думаете, наивно было бы надеяться на то, что где-то на местах власть – во благо народа – проявит «творческую инициативу» и создаст свои правила? — Конечно. Алгоритмы действий федерального центра проецируются и на регионы. И ни один губернатор, как ставленник центра, не пойдёт «дышать» против ветра. — А как, по-вашему, выглядит наш регион в целом? — Ульяновская область – регион, закрытый территориально и ментально, с ярко выраженной интеллектуальной и культурной недостаточностью. Можно сказать, что в Ульяновске условная «деревня» победила условный «город». В 90-е у города были попытки взять реванш. Это создание и развитие УлГУ, резкий подъем политеха, приток интеллектуальных кадров из бывших союзных республик. Желание интеллектуалов и бизнесменов пойти во власть и политику вызвало противодействие условной «деревни» — команды губернатора Юрия Горячева. В конечном счете, Ульяновск стал дрейфовать в сторону привычного сонного состояния деревни, в котором комфортно обосновался сегодня. Это несмотря на то, что Ульяновск в последние годы объявляли столицей всего чего только можно: от культуры до авиации, от блинов до помидоров. — Так битва проиграна? Или город и деревня всё ещё в состоянии спарринга? — Видите ли, развитие любого региона определяется, прежде всего, человеческим капиталом. Но именно образованные и квалифицированные кадры уезжают отсюда. Инженеры, врачи, квалифицированные рабочие, — многие из них покидают область. А утечка мозгов и рук оголяет регион. И, по различным прогнозам, такая тенденция будет продолжаться. Талантливые и подготовленные выпускники школ вряд ли захотят учиться здесь, в «упавших» вузах: они будут выбирать Москву, Питер, заграницу. Потому что молодые люди хотят много зарабатывать, реализовывать свой потенциал, хорошо зарабатывать.. — Помнится, не так давно муссировалась идея укрупнения регионов путём их слияния. Как вы думаете, не постигнет ли нас такая участь, коль скоро, как вы говорите, мы слабеем? Кстати, нам такие письма с вопросами приходят в редакцию как минимум раз в месяц. — Не думаю, что нам это грозит. Хотя, если политика укрупнения регионов снова встанет на повестку дня «наверху», то такой сценарий станет вполне возможным. Это первое. Второе—а кого к кому присоединять? Понятно же – слабых к сильным. Варианты? Татарстан, Самара. Более сильных субъектов рядом нет. — Зачем это слабым, – понятно, а вот зачем – сильным? Говоря проще, что с нас взять? — Зачем мы сильным? А куда они денутся, если «сверху» придёт команда? А по поводу того «что с нас взять», то в Ульяновском регионе «крепкие хозяйственники» и «эффективные менеджеры» найдут много чего. А если субсидировать как следует фермерство, строить сельские дороги, мобилизовать аппарат, — то при желании очень даже можно область поднять. Но для этого нужна мобилизационная модель развития в рамках всей страны. Однако желания напрягаться у нас нет: ни у народа, ни у власти. Поэтому мы и живем по принципу: «народ – в «Ашане», руководство – в Сочи». В режиме неспешной расслабухи и взаимной безответственности. Враг у ворот? Или в доме?.. — Но надежда на то, что всё же вылезем, есть? — Только если сильно припечёт. — И как же должно припечь? Новые санкции? — Дело не в них. В отношении нас и санкций-то толком не было, о чем я скажу позже. Власти извлекли выгоду из санкционной темы для того, чтобы консолидировать общество вокруг условного лозунга: «Враг у ворот!». Поиск «врагов» до этого приводил нас сначала к чеченцам, потом к дагестанцам, сейчас к украинцам, а через них к длинному ряду «пиндосов» и «гейропейцев». Всё это отвлекает народ от текущих жизненных неурядиц, своё недовольство человек переключает на объект, искусно создаваемый телевизором. И потом, прежде чем обвинять других в своих проблемах, может нашим людям сначала вычистить свои подъезды, облагородить свои дворы, поправить и покрасить забор, научиться убирать за своими собаками? Теперь несколько слов о главном. Нам жизненно необходимо единство страны, нужна Большая Общая Работа для всех народов. Иначе политика «разделяй и властвуй», которым так увлеклась наша власть, сильно ослабит страну. — Можем ли мы управлять «кризисом»? — Любой кризис—это новые возможности. Если же говорить о санкциях, то в отношении нас был использован режим ограниченных санкций. Настоящие санкции применялись, например, к Ирану, который, кстати, выдержал их с достоинством. По сути, нам Запад лишь погрозил пальчиком. А могли, к примеру, отключить от денежной системы SWIFT, и замерло бы решительно всё: производство, товарооборот, обучение и так далее. Но Запад не хочет идти на такие меры. Потому что Россия нужна Западу. И как рынок, и как инструмент влияния при решении множества международных проблем: от Афганистана до Сирии, от СНГ до Арктики. Но и Запад нужен России: там технологии, там знания, там кредиты, там туристическая инфраструктура, там, в конце концов, дети и состояния «нашей» элиты. Так что я думаю, что радикального ужесточения санкций нам ожидать не стоит.
